Час пробил
Шрифт:
Они поцеловались. Джерри поднялся, отряхнул пиджак и тихо сказал:
— Не понимаю почему, но мы действительно самые близкие люди.
Элеонора рассмеялась:
— Видишь, я права. Я всегда права, а разве можно жить с женщиной, которая всегда права? Конечно, нет. Так что ты поступил единственно верно, когда ушел. Выходит, и ты прав. Получается, что и ты прав, и я права — вот почему нам удается поддерживать прекрасные отношения.
— У меня когда-нибудь башка треснет от твоих разговоров!
Джерри взял ее за руку, несколько минут молча смотрел на ту скамейку. Только когда начал
Джерри был без машины. Сначала миссис Уайтлоу думала подбросить его, потом решила: не стоит, чтобы его видели в ее машине. Тем более что именно он поедет завтра в столицу. Распрощались у фонтана. В этот момент подача воды прекратилась, и чудище беспомощно застыло с открытым ртом. Дети закричали. Ретивые матери бросились выяснять, кто посмел лишить удовольствия их чад.
Харт сделал все, что мог, организовал поиски на широкую ногу. Все внушительно и профессионально. Доктор Кейси опознал тело Барнса. Когда доктор протягивал Харту официальное заключение, начальник полиции спросил:
— Как его расчленили?
— Циркулярной пилой.
Харт поморщился:
— До или после?
Кейси недоуменно взглянул на него.
— Конечно, после.
Харт облегченно вздохнул.
После кошмарной встречи с миссис Уайтлоу Сол Розенталь несколько раз порывался увидеться с Хартом наедине. Сол был совершенно растерян. Смерть Барнса потрясла его.
«Может, удрать? Нет. Они выкопают и из-под земли. Факт побега посчитают признанием. Признанием того, что
у Сола Розенталя рыло в пуху. Да, да, я знаю, что было тридцать пять лет назад, и потом я делал, что велели, выполнял отдельные поручения — так это, кажется, называется». Если говорить начистоту, зачем Дэвиду Лоу понадобилось, начиная с двадцати лет, переводить огромные суммы на счета тех организаций? Зачем? Он и войны-то не видел. И ничего не сделаешь, когда богатый сумасброд начинает раздавать денежки налево и направо. Нет, скорее, только налево. Лучше бы пил, гулял, развратничал, как его мама, например. Трудно понять, где правые, где виноватые: те, которые за вооружение, или те, кто против. Спроси любого с глазу на глаз, никто воевать не хочет. С другой стороны, подкармливать фрондирующих юнцов — антиправительственный акт.
Сол обхватил голову руками: «Не знаю, не понимаю, не хочу лезть во все эти дела. Хочу жить, смеяться, греться на солнце в белой панаме, чтобы не напекло лысину. Кто-то зарабатывает кучу денег на военных подрядах, кто-то строит яхты и тискает самых дорогих шлюх, из тех, на которых посмотришь, а у нее на лбу крупными буквами написано: боже упаси вас даже думать о чем-то скабрезном. Конечно, с такой фирменной эмблемой они дерут сумасшедшие деньги. Где же взять денег на всех? Ласки гораздо меньше, чем желающих к ней приобщиться. Не хватает тепла. Кризис человеческой энергетики. Нет человеческого тепла. Вот где узкое место. Раз нет тепла, приходится платить за него колоссальные деньги. Человек не может без тепла. Скажем, если замерзнешь на морозе, то можно хлопнуть стакан и прийти в себя. А если замерз без человеческого тепла, чем спасаться? Чем? — Сол засеменил по комнате. — Куда меня несет,
Когда его просили стать компаньоном Лоу, те, кто приказал, имели в виду, что он погреет руки: ради бога, их это не волновало. Они хотели только одного — максимально запутать дела Лоу. Но Лоу не тот мальчик, чьи дела можно запутать. Они обещали поддержать его, Розенталя, в случае чего. «Не бойтесь прогореть! Мы всегда протянем вам руку!» Он, конечно, не верил, и правильно делал. Никто его не поддержал, когда они вляпались в историю. Но у Лоу запас прочности гигантский, а у него фу-фу! Он остался на мели.
«Ничего, ничего, мы вам компенсируем потери», — говорили они. Ничего подобного! Может, они хотят компенсировать его потери так же, как Барнсу? Циркулярной пилой? И Харт тоже крутит: «Я думаю о том, как нам выпутаться из $той истории». Как же! Выпутаешься теперь, после всего, что было. Пойти к Лоу? Рассказать ему все, как есть. Спустит с лестницы и скажет: «Я ожидал от вас любого идиотизма, только не такого!» И потом, его, наверное, все время пасут. Сунься он к Лоу, и его песенка спета. Барнс — только начало, это и дураку ясно. Может быть, Харт решил принести их в жертву, лишь бы выскочить самому? Непохоже на Харта, но, когда дело идет о собственной шкуре, кто поручится за чье-то благородство.
«Благородство — чудная штука в полумраке ресторана: с обаятельной улыбкой на устах вещать какой-нибудь дуре о любимой маме, которой ты, преисполненный самых благих порывов сын, не забываешь преподносить цветы ко всем семейным торжествам. И не только цветы, но и деньги. Например, такие. — Сол вытащил из кармана долларовую монету, на которой был отлит профиль Сюзан Антони, известной суфражистки прошлого века. — Доборолись! Равенство! Бабы не бабы! Мужики не мужики! Черт знает, что на уме у Харта! До чего докопалась миссис Уайтлоу? Пронырливая бестия, с усмешкой и явным превосходством молитвами Сюзан Антони взирающая на затюканных современных мужчин».
На четвертый день после встречи в парке Элеонора дозвонилась до Джерри.
— Где пропадал? — кокетливо начала она.
— У меня тоже есть личная жизнь, — сумрачно заметил Джерри, показывая, что ему понятна игра Элеоноры. — Слава богу, пользуюсь кой-каким уважением в своей фирме: стоило только намекнуть о небольшом неурочном отпуске по личным обстоятельствам, не возникло никаких недоразумений. Шеф отдела лишь заметил несколько устало: «Может, наконец вам удастся наладить семейную жизнь?»
Джерри не добавил, что тот, естественно, имел в виду новую семейную жизнь, и весьма удивился бы, узнав, что имело смысл говорить о налаживании только старых семейных отношений, если вообще его подчиненный стремился к прелестям семейного очага, серьезно потускневшим в глазах нынешних представителей сильного пола.
— Может, предложишь сходить в кино бывшей жене?
— В кино? Вообще-то я хотел вечером поработать, но если настаиваешь…
— Ты же иногда настаиваешь в известных обстоятельствах.