Час пробил
Шрифт:
Миссис Уайтлоу, превозмогая себя, повернулась. Ей предстало страшное зрелище: на песке лежал расчлененный труп со следами запекшейся крови на ужасающие обрубках.
Доктор Кейси раскрыл баул, вынул ватный тампон, смочил его жидкостью со специфическим запахом и поднес Элеоноре.
— Спасибо, — еле прошептала она.
— Вы очень побледнели, — кивнул Кейси и повернулся к Харту. — Идентифицировать труп пока невозможно. Нет ни рук, ни головы. Без них что-то утверждать не просто.
Джоунс грыз ноготь. О’Лири открыл рот и шумно дышал. Кемпбелл
— Переверните его, — бросил Кейси.
— Не могу, — выдавил О’Лири.
Доктор недоуменно посмотрел на него, как будто что-то вспоминая, подошел к телу и легко перевернул его на спину.
Харт увидел на бедре большое красное пятно, почти такое, как было па щеке у Барнса. Бедняга. Когда-то они вместе купались в океане. Давно. Еще на войне. Он прекрасно запомнил это пятно. Харт стиснул зубы. Ну и сволочи.
Начальник полиции с жалостью посмотрел на О’Лири — тот был совсем мальчишкой — и, обращаясь к нему, сказал:
— Поди принеси пластиковый мешок, непрозрачный, с металлическими ушками…
Доктор Кейси с помощью Кемпбелла упаковал тело. Мешок положили в фургон. Под навесом остались лишь бесформенные куски бетона.
Элеонора пошла к морю. Она держала туфли в руках, песок был теплым, ветер ласковым и прохладным. Там, где песок пляжа и морская вода встречались, маленькие пенные волны щекотали ступни. Как несколько дней назад, когда она купалась и появился человек в синей фуражке. «Все, как тогда… море необыкновенно красивое. Барнс, надо же так…» — проносилось у нее в голове.
— Миссис Уайтлоу, — услышала она и повернулась. Рядом стоял Харт. — Что будем делать?
— Вы о чем? — удивилась она.
— Да так. Вообще. — Харт тяжело опустился на песок.
По берегу шел какой-то человек. Поравнявшись с ними, он дружелюбно кивнул и спросил:
— Надеюсь, купаться не собираетесь?
— Почему бы и нет? — рассеянно ответил Харт.
— Акул тьма! Столько этих тварей давно не видел. Вода вокруг них так и кипит. Совершенно озверевшие, как будто запах крови почуяли. А это всего лишь нефть пролилась.
Элеонора и Харт посмотрели друг на друга и поняли, что подумали об одном и том же: куда делись руки и голова.
— Купаться в вашем бензине не собираемся, — процедил Харт, — так что не волнуйтесь. Большая утечка?
— Нет, — мотнул головой человек. — Совсем немного.
— Знаю я ваше «немного». То-то вас там столько, — подытожил Харт. — Развели грязищу. А кому охота нырять по уши в дерьме?
Парень повернулся и пошел назад. Они молчали еще минут десять, потом Харт поднялся.
— Может, хватит?
— Что — хватит? — решила наконец добиться определенности Элеонора.
— Может, хватит морем любоваться, — уклонился
Харт. — Поехали?
— Поехали. — Миссис Уайтлоу посмотрела па Харта и уже па ходу спросила: — Почему вы сделали вид, что фамилия Уиллер вам неизвестна?
Харт остановился, внимательно посмотрел на миссис Уайтлоу и совершенно невозмутимо ответил:
—
— Введите, — говорит полковник, — не думаю, что он будет запираться, а впрочем…
Двое вводят высокого тощего мужчину с оттопыренными ушами и по-детски обрезанной косой челкой.
— Садитесь, — не поднимая головы, замечает полковник.
Вошедший садится, острые колени торчат в разные стороны. Он сжимает кулаки, чтобы унять дрожь.
— Вы наделали много ошибок, Кот. Непростительно много! — Полковник смотрит прямо в глаза скучающим телезрителям, и те видят, что у него доброе, чуть усталое лицо.
— Так уж и много, — кричит из глубины холла какой-то мужчина. — Совершеннейшая чушь! Давайте «Очевидное-невероятное». Невозможно смотреть такую галиматью.
— Не нравится — не смотрите! Очень милый полковник, — отвечает женский голос.
В холле темно, поэтому множество анонимных смельчаков сразу же принимают участие в дискуссии.
— Хорошо, хоть не хоккей, — вздыхает еще одна женщина, — где какой-то Прессинг идет по всему полю…
— Чем вам хоккей-то плох? — возмущенно парирует мужской фальцет. — И хоккей им плох, и дюдики не подходят. Нормальный дюдик. Чего еще желать? Полковник есть? Есть. Седой? Седой. «Беломор» курит? А как же. Пара блондинок мелькала? Мелькала. Три погони, четыре перестрелки, две очные ставки и шесть допросов. Чего еще надо?
— Пойдем, — шепчет Наташа.
Они поднимаются.
На улице свежо. Ветер с моря. Впереди на выдающихся далеко в море бетонных мостках светится гирлянда разноцветных лампочек. Они подходят к мосткам. В самом дальнем их конце, на скамейке, почти нависающей над морем, одинокая фигура. Женщина сжалась, порывы ветра развевают длинные светлые волосы.
— Жанна?
— Не знаю. Вряд ли. — Теперь Лихов тянет в сторону от мостков, хотя только что они хотели пройти по ним. Если
там над волнами сидит Жанна, надо будет что-то говорить. Если не она, человек все равно ищет уединения, ему неприятен чей-то шепот над ухом. Может, и наоборот, она надеется, что подойдет кто-то, кого она давно ожидает, положит руки на плечи и скажет: «Я пришел. И ждать-то надо было каких-нибудь десять лет». — «Нет, всего восемь», — поправит она. «Ну, раз восемь, — с ироничным облегчением вздохнет он, — тогда и вообще говорить не о чем».