Час Самайна
Шрифт:
Зоряна, не веря в очевидное, попыталась растормошить старуху. Анна Алексеевна спала вечным сном, крепко прижимая к сухонькому телу папку, которая должна была подарить ей молодость, а в итоге забрала жизнь.
— Что будем делать? — спросил Паша. — Старушка добавила нам проблем.
Зоряна не могла оторвать взгляда от мертвого спокойного лица Анны Алексеевны, в котором теперь явственно просматривалась схожесть с угловатой девочкой с двумя тоненькими косичками с фотографии.
— Ее бросать нельзя, надо взять с собой, — наконец ответила она.
— Как? Нести тяжело.
— Попробуем соорудить носилки. Если будет очень тяжело, оставим архив, но ее не бросим!
С носилками ничего не получилось. Тогда в ход пустили теплую одежду, обвязав ноги и окоченевшее туловище, и уже через несколько минут, спускаясь по крутому горному склону, забыли о холоде. Сухонькая старушка оказалась очень тяжелой, словно земля с удвоенной силой притягивала мертвое тело, пытаясь этим ускорить их встречу. Особенно тяжело было спускаться по каменным осыпям: мелкие камни, выскакивая из-под ног, грозили обвалом. Вначале делали остановки через час-полтора, потом время переходов начало сокращаться, а время отдыха увеличиваться. Зоряне даже почудился молчаливый укор: не ценили, как она почти безропотно преодолевала трудности, так сейчас мучайтесь за это.
Через десять часов все же вышли к шоссе. По нему то и дело проносились автомобили, некоторые водители даже останавливались. Но когда узнавали, какой «груз» следует с этой симпатичной девушкой, одни бледнели, других бросало в пот, но все неизменно отказывались. Начало смеркаться, и все меньше оставалось надежды на то, что кто-то согласится доставить необычных путников в Симферополь.
Паша, смертельно уставший и голодный, молча сидел на обочине, обозленный упрямством девушки, которая никак не хотела согласиться с единственно разумным решением: припрятать тело, а затем вернуться за ним. Наконец ему все надоело, и, когда Зоряна получила очередной отказ, он перешел дорогу, остановил автомобиль, едущий в сторону моря, и договорился только для себя.
— Считай, что находку мы поделили и друг к другу претензий не имеем, — сказал он, запихивая рюкзак с бумагами Бокия в багажник стареньких «Жигулей».
— Ты меня бросаешь? — укоризненно спросила Зоряна.
— Чтобы бросить, надо иметь что-то общее, а у нас его не было. И потом я сразу говорил, что приехал на море отдыхать, а не путешествовать с покойником, — ответил он, устраиваясь на заднем сиденье.
Зоряна осталась одна на дороге с мертвым телом и парой десятков килограммов бумажного прошлого в рюкзаке. Наконец в сумерках остановился какой-то дальнобойщик. Зоряна в очередной раз в двух словах разъяснила обстановку и попросила довезти их до Симферополя.
— Ладно, — согласился водитель, полный, лысый, потный. — Забрасывай старушку в фургон, он полупустой, а сама лезь в кабину. Надеюсь, меня ожидает премия.
Он открыл двери фургона и помог уложить туда мертвое тело, усмехнувшись при виде импровизированных носилок.
— Отчего старушка преставилась? — поинтересовался он, когда уже ехали.
— Возраст. Ей было восемьдесят два года, — коротко ответила Зоряна.
— Неплохой возраст, — рассмеялся водитель. — В жизни человека два основных возраста: восемнадцать лет и восемьдесят. Только один надо пережить, а до второго дожить.
— Дети? — спросила Зоряна, кивнув на фотографию двух девочек-близняшек лет двенадцати.
— Ага. Только сейчас они старше: школу закончили, работают, учатся.
— А где учатся?
— В Запорожье, в экономическом. Как деньги заканчиваются — звонят, пишут.
— Значит, часто. У студента деньги не задерживаются, — рассмеялась Зоряна.
— Вот и я говорю, что слишком транжирят. А мать их покрывает: отца «доит», а их кормит. Она у них как рабыня Изаура. Гуляют много. У каждой по парню дома, в Симферополе, и в Запорожье. Я им говорю: выходить замуж будете, так лучше одновременно — лучше одна большая свадьба, чем две немаленькие. А они смеются: только по отдельности и в каждом городе. Типун им на язык!
— Веселые девочки!
— Да, с ними не заскучаешь. Чаю не выпьешь, если сам не приготовишь. Кстати, о чае… Водку будешь?
— Нет. Не пью.
— Хорошо. Мои тоже много не пьют, только курят. Так как рассчитываться будешь за старушку, натурой или как? — буднично спросил водитель, лениво крутя руль.
— Деньгами. Скажете, сколько я должна.
— Тоже неплохо. Хотя натурой было бы облегчительно и для тебя неразорительно. Как ты на это смотришь?
— Отвратительно смотрю. Деньгами рассчитаюсь.
— Твое дело. Тогда по причине необычного груза, но с учетом скидок по доброте душевной сговоримся на полтиннике. Или…
— Хорошо, полтинник за мной, — прервала Зоряна.
Водитель всю дорогу развлекал ее историями — на большой дороге чего только не встретишь.
— Вот как-то подвозил одного чернявенького, так он сразу сказал, что денег у него нет, но он черт.
— Кто?
— Черт. Обещал исполнить любое задуманное желание. Говорил очень убедительно.
— Что же вы попросили?
— Выиграть миллион в лотерею. Правда, сначала думал попросить помочь трахнуть соседку Клаву из тринадцатой квартиры, у которой муж боксер, а потом решил, что с миллионом и боксер не страшен, да и автомобиль пора сменить. Тот сосредоточился, принял сигнал и сказал, что надо будет еще сотню на богоугодное дело потратить. Приехал я, сразу сотню в церковь снес, а на тысячу накупил лотерейных билетов.
— Могу сразу угадать: ничего не выиграли. По крайней мере, миллион.
— Угадала, миллион не выиграл, но с Клавой получилось. Видно, когда загадывал, Клаву все же хотел больше, чем миллион.
Въехали в Симферополь уже в темноте. Водитель высадил Зоряну с телом старушки на окраине. И опять начались мытарства. Водители автомашин, когда узнавали, что надо делать, крестились, плевали через левое плечо и спешили уехать. Наконец какой-то очкарик очень интеллигентного вида, но с неуемной тягой к деньгам по причине недоедания, согласился доставить ее в морг. И снова мучения! В морге не захотели взять тело из-за отсутствия бумаги из милиции, а в милиции сказали, что не могут дать бумагу из-за отсутствия акта судебно-медицинской экспертизы.