Чаша цикуты. Сократ
Шрифт:
— Лисандр прислал для твоего зада такую шкуру и такие подушки! Он больше уважает твой зад, чем твою дурную голову!
Сократ отправился к Лисандру на носилках. Видевшие сто в то утро кричали ему вслед:
— Ты стал большим человеком, Сократ!
— Видно, тебя назначат стратегом!
— Зачем же ты спустил ноги? Забирайся с ногами!
— Нет ли в шкуре пелопоннесских блох?
— Постарайся так же вернуться домой!
Лисандр же, встретив Сократа в пустой
— Критий написал мне, что ты распространяешь по городу дурные слова.
— Дурных слов не бывает, Лисандр, — ответил Сократ. — Есть дурные дела, для которых мы придумываем слова. Слова, как и тени, не существуют сами по себе. Что ещё написал тебе мой неудавшийся ученик Критий? — спросил Сократ.
— А, он написал мне много, — махнул рукой Лисандр. — Твой неудавшийся ученик любит писать. Видишь в углу корзину?
Сократ только теперь увидел в дальнем углу плетёную корзину.
— В этой корзине — десятки посланий твоего ученика. Он любит писать, а я не люблю читать. Возьму корзину с собой в поход и перечту как-нибудь его сочинения на досуге. А ты, говорят, ничего не пишешь? — спросил Лисандр.
— Ничего.
— Почему? Не потому ли, что твои истины менее долговечны, чем папирус?
— Как раз наоборот, — ответил Сократ. — Истины вечны и достойны того, чтобы быть записанными на вечном материале. Для этого не годятся ни папирус, ни пергамент, ни мраморные доски.
Лисандр сидел на ложе и привязывал к ногам поножи. Делал он это привычно и ловко, как человек, для которого надевать поножи так же естественно, как для всех других надевать сандалии. Выслушав ответ Сократа, он поднял голову и спросил:
— А что же годится?
— Душа, — ответил Сократ.
— Ага. — Лисандр постучал о пол ногами и, убедившись в том, что поножи прикреплены надёжно, встал и подошёл к Сократу. — Стало быть, душа, — сказал он. — Для вечных истин — вечная душа. Поэтому ты как бы записываешь истины в душах людей?
— Скорее помогаю их там прочесть.
— Каким же образом?
— Беседуя с ними.
— И что же?
— Сначала я убеждаю их в том, что они ничего не знают, так как большая часть того, что мы принимаем за истину, таковой не является. Так возникает первое истинное знание: я знаю, что я ничего не знаю. Затем обнаруживается другое.
— То, что было спрятано под мусором заблуждений?
— Именно так, Лисандр. Ты быстро меня понял. Вот и скульптор Фидий говорил, что образы богов вылупляются из мрамора сами, а ваятель — всего лишь наседка.
— Значит, ты наседка? — засмеялся Лисандр.
— Скорее повитуха, — ответил Сократ.
— Если ты повитуха, то помоги и
— Если человек глуп — конечно, — не стал отрицать Сократ. — Но чаще всего глупцы выбалтывают свои тайны сами.
Ответ Лисандру очень понравился.
— Я передам твои слова Критию, — захохотал он. — Можно?
— Критию — можно, — сказал Сократ, поняв слова Лисандра так, что он считает Крития глупцом.
Лисандр был на голову выше Сократа, пышнобород, волосат, смеялся и говорил громко, ноги его были жилисты, плечи широки, а рука так тяжела, что Сократ ощущал её на своём плече как камень. Не будь Лисандр врагом, он понравился бы Сократу: спартанская сила, простота и даже грубость были сродни самому Сократу, привыкшему к жизни трудной, без какого бы то ни было намёка на роскошь и изнеженность. От Лисандра пахло недорогими благовониями, как от Крития, а кожаными ремнями и вином.
Одежду ему заменяли воинские доспехи. Разговаривая, он не кривлялся, как актёр, а выражал на лице лишь то, что чувствовал на самом деле: открыто и громко смеялся, открыто хмурился, и внимание, с каким он выслушивал ответы Сократа, было неподдельным. Как человек, привыкший к постоянному движению, он принялся ходить по комнате, не отпуская плеча Сократа.
— Критий также написал мне, будто ты в разговоре с ним обвинил меня в гибели Алкивиада, — сказал Лисандр и заглянул Сократу в лицо.
— Критий — доносчик, — ответил Сократ. — Но я действительно сказал ему об этом.
Ты не просто сказал, но утверждал.
— Да, утверждал.
— И назвал меня убийцей?
Они остановились посреди комнаты, повернувшись друг к другу лицом.
— Ты назвал меня убийцей, Сократ? — повторил свой вопрос Лисандр, опуская руку на рукоять меча. — Говори!
— Если я скажу «да», ты проткнёшь меня мечом, — ответил Сократ. — Если же скажу «нет», ты решишь, что я трус. Второе для меня страшнее, Лисандр. Хотя и в первом мало удовольствия.
— Выбирай! — сказал Лисандр. — Но не медли: времени у меня мало.
— Я вижу, ты одет для похода. Ты воин Воин должен сражаться с воином, а философ беседовать с философом. Мне, чтобы стать воином, нужен меч. Тебе, чтобы стать философом, нужны терпение и мудрость. Ты не дашь мне меч, а я не прибавлю тебе мудрости. И вот получается, Лисандр, что, подняв на меня меч, ты поступишь не как воин, а как убийца. А я, беседуя с тобой, поступаю не как философ, а как глупец. Убийца проткнёт мечом глупца — какой печальный итог для нас обоих, Лисандр: ты станешь тем, кем не желаешь прослыть, а я тем, кем никогда не был.