Чаша небес
Шрифт:
– Это же не геологическая структура, – было первое, что сказал Фред. – Это, м-м, здание.
– Здание размером с внутреннюю область Солнечной системы, – подтвердил Клифф. – Но кто-то же его спроектировал, разве не так? Взгляни, как неукоснительно соблюдается фрактальное распределение озер, рек и морей.
Фред размышлял.
– Оптимальный способ распределения воды. Они стремятся избегать пустынь? Но вот участок… выглядит совсем как пустыня. А этот лес может быть… ладно, пустое.
– Похоже на символы, – согласился Клифф. – На письменные знаки. Кто-то закодировал сообщения в ландшафте,
Фред непонимающе глядел на него.
Редвинг, кстати, не слишком охотно согласился разморозить Фреда Ояму. Биография Фреда недвусмысленно аттестовала его как ярко выраженного аутиста, почти лишенного социальных навыков. Росточка он тоже был не ахти какого, едва укладывался в требования. Его, по существу, близко никто особо и не знал. Понятное дело, в экипаж набирали не одних только экстравертов – психологи требовали разнообразия. Редвинг как-то заметил, что веселая вечеринка, на которой все говорят одновременно и никто не слушает, годится только для записи эталонно зашумленного спектра, и провел аналогию с командной работой; однако та же биография содержала длинный перечень оригинальных идей Фреда, суммированный заключением, что в интеллектуальном аспекте он почти гениален. Это-то Клиффу и нужно было.
Клифф указал на переходную зону изящного закругления от цилиндра к обширному зеркальному куполу.
– Я все пытаюсь сообразить, каково это – обитать на поверхности, которая у тебя из-под ног уходит. Вся конструкция вращается согласованно, и как только уклон меняется, центробежная сила тяжести оказывается направлена под углом.
Фред увеличил этот участок.
– В этой области реки текут вверх и попросту исчезают в песках. – Он щелкнул пальцами. – Я понял! Центробежная сила тяжести работает против кривизны высоких широт Чаши, направленной внутрь. Вода не заливает зеркала, потому что не может туда подняться. Самой по себе гравитации достаточно, чтобы очистить это обширное пространство от всех следов жизни. И, может быть, даже от воздуха.
Фред, как всегда, попал в яблочко. На борту «Искательницы солнц» дураков не было. Лишь люди с иным складом ума или люди, с которыми ты мог не согласиться. Стоило об этом помнить.
– Похоже, что ты прав. Зеркала играют важнейшую роль, и строители не хотели, чтоб они поросли лишайниками или чем-то в этом роде.
– Вся структура жестко разграничена: цилиндр для жизни, зеркала для фотонной тяги, – покачал головой Фред. – Какая превосходная идея!
– Интересно, кто мог вообще до нее додуматься?
– Кто-то, кому нет нужды спешить. Конструкция ускоряется очень медленно. – Фред посмотрел на блестевшую вдалеке струю – колонну из алмаза и слоновой кости, оплетенную вечно шевелящимися щупальцами. – Эта плазма толкает вперед звезду.
– Согласен, странно у них мозги работали. Но… инженерная мысль везде одинакова: если что-то не фурычит, его надо модифицировать.
– Хочешь заняться обратной разработкой этой штуки? – усмехнулся Фред, повертел лысой головой, словно желая поймать далекий свет. – Отлично, отлично…
Клифф задал большое увеличение участка, где свет
Потом он увидел это: клочок мембраны, от которого свет не отражался.
Они увеличили картинку до предела разрешающей способности телескопов и вызвали Редвинга.
– Думается, мы нашли неприкрытый участок, – сказал Клифф, указывая на темный, словно выгоревший кружок. – Он примерно сто километров в диаметре.
– Как они это терпят? Разве воздух не улетучивается?
– А если они открыли его совсем недавно? – заметил Фред. – Для нас. Структура таких размеров может и потерять немножко…
Редвинг по очереди отсмотрел все снимки, во всех спектральных диапазонах, и наконец произнес:
– Открытые зоны… Ну что же, это имело бы смысл. Для посадки из космоса?
– Мы так и поняли, – сказал Фред.
– Значит, проблема поиска места высадки отпадает, – с тонкой самодовольной усмешкой ответил Редвинг. – Спускаемся.
Если сердце твое огромно, думал Мемор, и вдоволь у него силы одолеть супостатов, тогда в игру вступает мудрость. Изведав помыслы врагов, избегнешь их атак. Как только сердце твое одолеет противников, можно будет направить их на путь истинный, указанный многотрудно завоеванной мудростью.
Он встряхнулся. Рассуждение это всплыло из потаенной доселе части сознания… неутомимой части, что вскоре преобразует его разум в ее разум. Мемора ныне охватила лихорадка Перемен.
Не лучшее время улаживать кризис, подобного коему не видели предшествующие восемь в квадрате поколений. Жизнеформы следует лепить в мире и спокойствии, но, видать, не суждено это Мемору. Минует несколько кратких циклов, и он сделается женской особью; впрочем, он еще не вполне утратил присущее мужским особям чувство радости и всемогущества, чувство Танца. Он даже обонял аромат Перемены, распространявшийся от него. Гормоны лютовали, молекулы ярились, сражаясь за превосходство в кровяном потоке. Накатывали и отступали волны лихорадки, подобные записанным химическими символами докладам с поля битвы. Перемены эти внедрялись еще Основателями и теми, кто наследовал Им: бесчисленные эпохи придали трансформации сакральный статус. Мемор понимал, что нынешнее переменчивое настроение и раздражительность – неотвратимая плата за обретение высшей мудрости. Цена высока. Сколь нелегко уплатить ее в разгар кризиса!
– Нисходит Повеление, – возгласила Префект в собрании Астрономов, играя тонами древнего языка.
– Повеление пребудет, – отвечал хор. Собравшиеся занимали отведенные им места под куполом.
Мемор пропустил мимо сознания докучливые детали обсуждений. Тело его оставалось неподвижно, разум же бурлил от подаваемых изменявшейся личностью импульсов. Даже Подсознание, обыкновенно смирное и послушное, покрылось коростой ароматов и овевалось будоражащими ветрами. Размеренные течения его заузливались от беспокойства.