Чаша роз
Шрифт:
Я сообразил, что для того, чтобы показать ей зажившую рану, мне нужно снять сюртук и рубашку. Вот не подумал бы, что ее это смутит, ведь она уже видела меня в таком виде, когда помогала своей матери и врачу, хлопотавшим надо мной, тогда она действовала расторопно и умело.
Я болван! Уставясь на нее, я собирал обрывки воспоминаний о лихорадке и понял, что был трудным пациентом. Неудивительно, что она испытывает неловкость в моем присутствии. Я намеревался проинформировать ее о ее долге Хранительницы Грааля, фактически навязавшись постояльцем в дом ее матери, лишив их удовольствий городской жизни, и вся благодарность, которую она
— Дорогая мисс Темплар, пожалуйста, извините меня. Я был резок с вами, докучал вам и вашей матушке. Пожалуйста, верьте моим словам, что я у вас в долгу за заботу обо мне, за ваше терпение, которые сбили меня столку. Мне не следует удивляться вашему неприятию меня…
Она торопливо шагнула вперед, ее глаза сверкнули.
— Неприятию… ох, нет-нет, вы не должны чувствовать себя обязанным… это просто необычно… и вы были ранены и больны. Мы просто не могли вас оставить. Подумайте, как неловко — вы истекали кровью, это вызвало бы такую сцену в «Олмаке», и вы могли умереть, сплетни пошли бы по всему городу…
Я не выношу женских слез. Она всхлипнула, глаза ее распахнулись, казалось, она вот-вот заплачет. Я сжал ее руку:
— Нет, нет, Моя дорогая… мисс Темплар, не надо так расстраиваться. Вы прекрасно поступили, я очень ценю, что вы действовали быстро и с умом. А вот я оказался никудышным в попытке исполнить свой долг. Мне не следовало подходить к вам в «Олмаке», но дело неотложное, особенно потому, что известие о моем присутствии здесь распространилось…
Она сильно сжала мою руку.
— Я знаю, знаю, — мягко сказала она. — Грааль. — Она тронула рукой мой лоб, вид у нее стал озабоченный. — Обещайте мне, что вы останетесь по крайней мере на несколько дней. Обещайте.
Я уверен, что шпионы Бонапарта не прекратили поиски Грааля, мне давно уже надо было направиться в Шотландию с мисс Темплар на буксире, поскольку только Хранительница Грааля может положить его в тайное место, далекое и хорошо защищенное от Бонапарта. Но когда я смотрел в ее глаза, бурная радость охватила меня. В этот миг я не мог отказать ей ни в чем. Я поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Конечно, — сказал я. — Я останусь на несколько дней, обещаю.
Она вздохнула с облегчением, ее улыбка стала такой широкой и яркой, что все мысли о Бонапарте, Граале, долге вылетели у меня из головы. Она прижала мою руку к своей щеке, и в этот момент не было ничего, кроме улыбающейся сквозь слезы Арабеллы и желания, чтобы время остановилось и я мог пребывать во мнении, что она заботится обо мне.
Я дурак. Круглый дурак.
Я просто дурочка, я в этом убеждена. Мне следовало дать понять Уильяму, что он действительно достаточно здоров, чтобы уйти, и с Граалем в руках. Ба, ведь он встал и был пристойно одет в жилет, сюртук и брюки, его галстук аккуратно повязан. Но стоило ему посмотреть на меня с теплотой и благодарностью, и моей решимости пришел конец. Больше того, я упрашивала его остаться дольше, и единственным моим извинением было то, что лоб у него был горячий от возможной лихорадки… или от того, что он сидел слишком близко к огню. А потом я позволила себе вольность
Хотя это случилось после того, как он поцеловал мне руку, так что это произошло под эмоциональным давлением. Если мужчина, бывший в чьем-то присутствии полуодетым, бросает теплые взгляды и целует руку, леди должна ответить, и вряд ли я могла бы дурно обойтись с тем, кто был тяжело ранен. В самом деле, если бы я отказала ему в возможности поцеловать мне руку, его оскорбленная чувствительность снова могла ввергнуть его в лихорадку, и если бы он умер от нее, его смерть была бы на моей совести…
Я лгу. Я хотела держать его руку, хотела поцелуя и хотела целовать его в ответ. Я осторожно высвободила руку, потому что боялась разбередить его рану, и уверена, что сумела достаточно собраться, так что мы болтали о пустяках, пока я не настояла, чтобы он снова отдохнул.
Я дольше не осталась с ним, было ясно, что он слаб. Я вернулась в свою комнату и несколько минут размышляла о несправедливости судьбы заставившей меня испытывать симпатию к человеку, который не полностью контролирует свои чувства. Однако долго я на этом не останавливалась, поскольку эти мысли наводили на меня уныние. Я надела свой самый старый наряд и отправилась искать Берти, ничто так не приведет меня в хорошее настроение, как фехтование или стрельба по мишени.
После того как я победила братца, я позволила ему выиграть, это его так обрадовало, что он предложил мне попробовать джин. Я никогда его раньше не пробовала, поэтому принесла Берти чашку для полоскания зубов, чтобы он налил немного в нее.
Вкус был отвратительный. Я тут же вылила джин в окно и сполоснула чашку и рот водой из кувшина, стоявшего на моем туалетном столике. Солнце заиграло на чашке, когда я выливала джин, и я подумала о Граале, о котором с таким благоговением говорил мистер Марстоун. Я подавленно вздохнула, поскольку, несмотря на его уверения, чаша мало чем отличалась от той, которую я использовала, чтобы чистить зубы.
Не имеет значения, через неделю он уедет, и это будет конец маленького оловянного Грааля, этот человек больше меня не потревожит.
Глава 3,
в которой мистер Марстоун уезжает, а мисс Темплар обдумывает причину провала
Я проснулся от крика, заставившего меня резко сесть в постели, боль прострелила раненую руку, гораздо легче, чем вчера, но все-таки больно. Я слышал беготню в коридоре и эмоциональный разговор. Крики были слишком сильными для того, чтобы их причиной стал какой-нибудь проступок слуги. Опасаясь худшего, я поднялся с постели, как мог быстро оделся, отказавшись от всяких попыток прилично завязать галстук.
Мой взъерошенный вид не развеял подозрительного выражения на лице леди Темплар, с каким она взглянула на меня, когда я открыл дверь.
— Где моя дочь? — сердито спросила она.
Когда я услышал ее слова, у меня сердце упало.
— Я не знаю.
— Но предполагаете. — Она смотрела на меня с такой холодной надменностью, которой я не видел с тех пор, как служил лейтенантом в штабе полковника Уэллсли.
Я посмотрел ей в глаза:
— Это зависит от того, как она исчезла.