Часовая башня
Шрифт:
– Иди и ты. Я справлюсь.
Отпустил штурвал. Присоединился к общей молитве.
Фрегат быстро нагонял их, будто стояли на месте.
Что хотели от них пираты, ведь знали; ничего не возьмут с бедных рыбаков, кроме улова. Но, неужели так голодны были, чтоб заниматься мелким, ниже собственного достоинства грабежом. Гадал Яков.
Нет, всё же их смерти хотят эти смелые люди, о которых в рыбачьих деревнях ранее слагались легенды. Неужели так боятся их, как свидетелей своего разбоя?
Никто не поворачивал больше головы в сторону нагонявшего их фрегата. Закончив молитву братья курили трубки. Гвидо и Конрад ушли в нос шнявы. Яков уверенно держал штурвал.
– Ну, что рыбачки, как улов? – раздался сверху громкий голос.
И, действительно, слишком высоки были борта у пиратских кораблей. Один из пиратов бросил чалку. Альф быстро, попыхивая трубкой во рту, привязал её к борту шнявы. Теперь шли параллельным курсом.
– Улов хороший. Что есть, того не отнимешь. Али хотите забрать? – смело заговорил отец с высоким, дорого одетым пиратом.
Наверно капитан, отметил Яков.
– Ешьте сами своего лосося. Не для того мы за вами шли, чтоб рыбой разжиться. У нас и так удачный день.
– Что же хотите от нас?
– Скромности, – хитро улыбнулся капитан. На нём был дорогой, довольно длинный парик, чёрная шляпа, руки и грудь защищены доспехами.
Яков случайно встретился с ним взглядом. Как ни старался избежать этого, всё же был неосторожен. Хоть тут же и отвёл свой, но, как показалось – навсегда запечатлелось в его памяти это лицо.
С лёгким оттенком ухмылки, надменный взгляд, заранее всё наперёд знающего, человека. Пронизывающие насквозь светло-карие, оттенка рома глаза. Показались Якову выискивающими возможность разглядеть каждого, чтоб вырвать потом с мясом наружу правду из того, кто был хоть капельку опасен ему. Прямой, волевой нос и небольшой подбородок.
Прижал к себе Конрада. Тот, почувствовав заботу, не отходил больше от брата.
– Мы и так скромны.
– Нет. Не той скромности. Мне требуется молчание.
– Не проболтаемся об увиденном, – заверил отец.
– Пусть каждый поклянётся в этом, при мне перед Богом.
– Поклясться? – удивились Брюнс и Альф.
– А как же!? – улыбка ярче проявилась на его, до этого холодном лице. Якову показалось, этот разговор доставляет удовольствие пирату:
– Вы же молились ещё недавно, как мы могли наблюдать с палубы своего фрегата, – обернулся к тут же загоготавшей толпе на палубе.
– Хорошо. Мы дадим клятву перед Богом. Но, для этого нам нужен крест, – сказал Брюнс.
– Не проблема, – распорядился у себя на борту капитан.
Через минуту ему преподнесли большой, словно взятый из корабельной часовенки, что явно отсутствовала на пиратском фрегате, позолоченный крест.
– Держи, – кинул его Брюнсу. Знал, поймает.
Оказался тяжёлым, держал двумя руками, прижав к груди.
Встали в нерешительности, не зная с чего начать.
– Повторяйте за мной, – словно дирижёр взмахнул руками:
– Перед лицом всемогущего Бога, даём клятву в том …, – на мгновение задумался, – … что ни одному человеку, будь он даже мёртв не поведаем увиденного сегодня. …
Все хором повторили за ним.
– … В случае же, если, кто-то из нас не сдержит своего слова, пусть кара небесная покарает его тут же …, – подождал пока повторят. Затем, будто Лютеранский пастор, произнёс; – Амен.
Сделал жест рукой Альфу, чтоб тот отшвартовался.
Альф, дрожащими руками не мог справиться с канатом. Ему тут же помог Брюнс, отдав крест Астору.
Корабли медленно расходились.
Когда между ними было уже около десяти метров, Астор опомнился:
– А, как же крест!? – крикнул он.
– Оставь себе и больше не грешите, – послышался с палубы фрегата знакомый голос, сопровождаемый гоготом его команды.
На всю жизнь запомнил эту встречу в открытом море Яков. Но, шло время, подрос его брат. Теперь и ему доверял штурвал отец. Но, не забывал о том, что обещал Якова отпустить в Амстердам.
Глава IX. Агнезэ.
Сторонился женского пола, решив покинуть отчий дом, но, всё же, как-то так случилось, что обратил внимание на неё. Уж больно приветлива к нему была.
Незаметно для окружающих превратившись из маленькой девочки в девушку, буквально за одну весну вытянувшись, приобретя заложенные в ней природой и родителями формы, резко отличалась от своих сверстниц, как и она повзрослевших, утончённостью, и, какой-то хрупкой незащищённостью. Возможно от того, что и прежде не имела полноты, теперь и вовсе догоняла худым телом опередившие его в своём росте кости тем ни менее, при этом стремительно набирая объём в нужных местах. И, если не эти перемены в ней, так и не приметил бы среди остальных.
Невольно чувствовал себя рядом настоящим мужчиной, хоть и не участвовал ради этого в драках, да и не имел за душой ничего, кроме своей мечты и отцовской шнявы. Которую, несмотря на то, что вынужден был бы оставить после своего отъезда, но, гордился ею не меньше, чем отважный капитан своим большим торговым коггом.
Агнезэ. Или целомудренная.
Нравилось в этой девочке всё. Имя, движения, голос – заставляли его думать о ней по ночам.
Не знал тогда, что такое любовь. Думал, никогда с ним не приключится таковая. Но, грустил, когда не мог увидеть её из-за того, что уходили рыбачить далеко в море, иногда ночуя на Борнхольме.