Часовня "Кловер"
Шрифт:
Я искоса взглянула на него.
— Хорошо?
— Ты чувствуешь себя здесь комфортно? — спросил он.
— Здесь? — спросила я, указывая на пол. — В твоем доме? Или ты имеешь в виду Прескотт?
— И то, и другое.
— Тогда да обоим. А что?
— Ты знаешь, почему я оставил тебя в Вегасе, — сказал он. — Твои деньги. Мой образ жизни и семья. Эта комбинация ставила тебя в опасное положение.
Я выпрямилась на диване, мой желудок скрутило. К чему он клонит? Пауза, которую он сделал, прежде чем продолжить, заставила мое сердце учащенно забиться. Потрескивание огня эхом отдавалось в тихой комнате.
— Твои деньги все еще беспокоят меня. Не по тем же причинам, но… — Он поерзал на диване. — Мне насрать на деньги, но я не могу…
Его пальцы нервно подергивались, а нога подпрыгивала на полу. Ник всегда был таким спокойным и собранным. Его нервозность выбивала из колеи.
Мои глаза изучали его лицо в поисках какого-то намека на то, что он изо всех сил пытался сказать.
— Что?
Он шумно выдохнул и выпалил:
— Мне нужно знать, собираешься ли ты в конце концов бросить меня, потому что у меня нет денег. — Встав с дивана, он провел руками по волосам. — По крайней мере, не тех, к которым ты привыкла. Что произойдет, когда ты решишь, что жизни в бревенчатой хижине в Монтане недостаточно? Ты вернешься в город? Когда твой отец откажется от тебя, потому что ты осталась здесь со мной, ты уедешь? Он гребаный мудак, Эмми. Он отнимет у тебя все это только потому, что ты не полетела в Нью-Йорк и не стала умолять своего бывшего принять тебя обратно.
В его бессвязной речи было многое, что нужно было осмыслить, поэтому я сидела неподвижно, формулируя свой ответ, пока он расхаживал перед камином.
— Не мог бы ты вернуться на диван? — спросила я.
— Нет.
— Ник. Иди сюда, — приказала я.
— Просто скажи мне. Да или нет.
— Да или нет на что?
Он перестал расхаживать по комнате и широко раскинул руки.
— Да или нет, на то, собираешься ли ты бросить меня, потому что у меня нет гребаных денег!
— Откуда это взялось? — спросила я, потрясенная тем, насколько он был расстроен. Не так давно мы смеялись за ужином и болтали о наших днях.
— Успех этого человека был полностью основан на лжи, Эмми, — сказал он, указывая на телевизор, остановившийся на кадре с Джеймсом Стюартом.
Я понятия не имела, о чем он говорил. Я мысленно подсчитала, сколько пива Ник выпил за ужином. Он не должен быть пьян после двух бутылок. Верно? Может быть, мое сумасшествие начало передаваться.
— Начни сначала, пожалуйста, — сказала я. — Джеймс Стюарт лгал? Когда?
— Он не стрелял в Либерти Вейланса. Джон Уэйн это сделал. Но он присвоил себе всю славу.
— Предупреждай о спойлерах, пожалуйста, — пробормотала я. И продолжила. — Объясни мне, как к фильму относится то, — сказала я, указывая на экран, — что я покидаю Монтану. И раз уж ты об этом заговорил, тебе, наверное, лучше объяснить, почему ты считаешь меня избалованным ребенком, которого волнуют только деньги. И почему ты думаешь, что я бы бросила свою жизнь здесь и побежала обратно в город, если бы у меня был нулевой баланс на моем банковском счете.
До этого момента я в основном была сбита с толку его выходкой. Но как только слова слетели с моих губ, контроль, который я держала в себе, развеялся.
Неужели он действительно считал меня такой поверхностной? Разве я не ясно дала понять, как сильно презираю своего жадного отца? Что я совсем не похожа на него? И как он мог не понимать, как сильно мне нравилось жить за городом? Я постоянно говорила об этом.
— Это не то, что я имел в виду, — сказал он. — Я не думаю, что ты избалованный ребенок.
Я встала с дивана.
— Тогда объясни. Сейчас же.
— В фильме Джеймс Стюарт прожил свою жизнь с сожалением. Я не хочу этого для тебя. Или для меня. Я думал, что избавился от этой мысли, когда ты переехала сюда. Что перестал сожалеть о том выборе, который я сделал, оставив тебя в Вегасе. И я перестал. Но уже некоторое время я снова начал думать об этом. Что, если однажды ты проснешься и поймешь, что твоя прошлая жизнь была лучше? Я не смогу дать тебе ее, Эмми.
Мое самообладание испарилось, когда Ник опустился на стул и уронил голову на руки.
— Я сказал тебе, что не оставлю тебя и не позволю тебе уйти. Но я это сделаю. Если это то, что тебе нужно, чтобы быть счастливой. Я отпущу тебя.
Я обошла кофейный столик и встала над Ником. Запустив пальцы в его волосы, я сказала:
— Ты сошел с ума.
— Я знаю. — Он вздохнул и посмотрел на меня. — Я просто не хочу снова тебя потерять.
— Тогда перестань быть абсолютным идиотом.
Когда он открыл рот, чтобы ответить, я прижала кончики пальцев к его губам.
— Моя очередь, — сказала я и отодвинула его плечи назад, чтобы я могла оседлать его бедра. Мои пальцы играли с волосами у основания его шеи, и я начала разбирать его опасения.
— Давай начнем с того, что ты думаешь, что я захочу вернуться в город. Пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что не вернусь. Никогда. Возможно, Прескотт и не последнее место для меня, но я больше не буду называть Нью-Йорк своим домом. И если ты вообще слушал меня в течение последних нескольких месяцев, ты поймешь, что это правда. Понял?
— Да.
— Следующее — мой отец. С тех пор как я окончила Йель, он не имел ни малейшего отношения к моим личным финансам. Пока я работала в его компании, единственное на что он влиял, была моя зарплата. Он мог бы предложить мне миллиарды, и я бы никогда не взяла их у него. Мне не нужны его деньги, и никогда не будут.
Он кивнул.
— И наконец, деньги. Если все, на что я буду жить — это зарплата учителя, я все равно буду счастлива. Мне не нужны богатства и модные вещи. Да, они были у меня всю мою жизнь. Но они мне не нужны.
— Ты никогда не жила без них, Эмми. Откуда ты знаешь?
— Я и не знаю, — сказала я. — Но в глубине души я знаю, что это правда. Тебе просто придется поверить мне, когда я говорю, что деньги для меня не имеют значения. Да, они облегчают жизнь. Но нет, они не гарантируют, что жизнь будет хорошей. Я видела богатых людей несчастными, а бедные семьи счастливыми. Я знаю, что важно. — Когда он промолчал, я спросила:
— Ты мне веришь?
Он кивнул.
— Кризис предотвращен?
Он снова кивнул.