Частный детектив Илья Муров
Шрифт:
– Телефон у соседа моего есть, а автоматов тут сроду не бывало…
Действительно, совершенно вылетело из головы нашего отставника это еще одно в ряду других несоответствие – отсутствие в родном городке таксофонов, без которых частный сыщик, судя по книгам, как без рук. И что же теперь делать? Как прикажете ему быть? Можно, конечно, поднапрячься, подзанять деньжат, сотовым телефоном разжиться. Да вот беда – ни в одном детективном романе ни один уважаемый детектив с этим неизбежным причиндалом нашей унылой эпохи не таскался, но всегда обходился таксофонами, в которых, судя по тем же книгам, недостатка никогда не испытывал.
– Может, мне сбегать
Муров бросил взгляд на часы и, изо всех сил, сдерживая рвущую губы улыбку (ибо только сейчас просек весь юмор ситуации), строго уведомил:
– Три минуты тебе времени, старая. На всё про всё. Отсчет пошел!..
Старая кинулась со всех ног вслед за отсчетом.
Милиция прибыла с такой оперативной поспешностью, что некоторые инвалиды труда и жертвы несчастных случаев на производстве, из числа живущих на противоположном краю городка, не успели даже толком осмотреть место происшествия. Как того и опасался Илья Муров, органы дознания немедленно сочли потерпевшего классическим «подснежником» и, не затрудняясь доказательствами, принялись составлять протокол.
Илья Алексеевич стоял в сторонке, ни во что не вмешиваясь, терпеливо дожидаясь часа своего выхода, который, по его разумению, должен был наступить сразу после того, как протоколист дойдет в своих писаниях до главы «Свидетели»; и чтобы скрасить ожидание, предавался приличествующим случаю философским размышлениям о бренности человеческого существования, – вообще, но в особенности в нынешние времена, когда уже недостаточно стать трупом для того, чтобы к тебе отнеслись с почтением, уважением, заботой, словом, так, как при жизни и мечтать не осмеливался. Нынче труп человека – просто падаль, подлежащая срочному удалению с глаз долой, в отличие от прочей дохлятины, скажем, раздавленных автомобилями голубей, чей вид взоров не оскорбляет, а следовательно, срочной уборке не подлежит. Одна только налоговая инспекция проявляет человеческие эмоции, всерьез скорбя о каждой довременной кончине законопослушного налогоплательщика…
– Кто обнаружил тело? – задал вопрос протоколист, не поднимая головы от творимого текста, и застыл в ожидании – с ручкой наперевес, с дежурной фразой наизготовку.
– Я! – бодро отозвался наш герой, и смело выступил вперед из общей массы ротозеев.
Четко, ясно и доходчиво сообщил он свои ФИО, адрес, род занятий (не основной, но официальный – пенсионер МВД). Затем, понизив громкость до конфиденциального полушепота, довел до сведения органов правопорядка, что во избежание ложных слухов среди непосвященного в тайны следствия населения, предпочел бы изложить свои правдивые показания в более официальной обстановке, например, в отделении милиции или в здании прокуратуры. Протоколист поднял свои неожиданно смышленые глаза, внимательно оглядел внушительную фигуру нашего детектива и пожал плечами, как бы соглашаясь, как бы говоря: вольному воля, спасенному рай, мудрецу – темница рассуждений. И вновь углубился в протокол.
– Свидетели?
Настал черед дворничихи отвечать по всей строгости за то, что видела, что слышала, что в сердце сберегла.
Труп тем временем убрали, не очертив контуры мелом, что еще больше укрепило Илью Мурова в его намерении открыть милицейским глаза на истинные причины этой насильственной смерти, а не мнимые, которыми они, судя по всему, увлеклись.
Записав показания гражданки Кулешовой Ольги Геннадьевны (таково оказалось ФИО дворничихи), протоколист-дознаватель прочитал их ей вслух, дал подписать, уложил документ в синюю дерматиновую папочку и, кивнув нашему отставнику, дескать, я о вас не забыл, не надейтесь, молвил группе «поехали».
Первое, оно же последнее, отделение милиции находилось на Центральной улице городка, между почтой и зданием городской администрации. Илью Алексеевича отделение встретило почти безлюдными полутемными коридорами в частых дверях, украшенных белыми табличками, сообщающими должность, звание и фамилии владельцев расположенных за ними кабинетов. Иногда фамилий на одной табличке было несколько, что, очевидно, свидетельствовало о коллективном владении данным помещением. В одну из таких дверей и вошел вслед за оперуполномоченным протоколистом Илья Муров.
Большая, в три окна, комната просторной не казалась, поскольку вся вдоль и поперек была загромождена полуписьменными столами, полукнижными шкафами, совершенно железными сейфами и прочей сугубо функциональной мебелью, создающей особую атмосферу канцелярского уюта. За некоторыми столами сидели серьезные люди – как в штатском, так и в милицейском – и о чем-то тихо беседовали с восседающими напротив них гражданами. Те же из сотрудников, супротив которых никто не сидел, делились своими соображениями с бумагой, что-то быстро или, наоборот, задумчиво на ней изображая.
Илья Алексеевич не стал мяться, кукситься и строить из себя опасливого обывателя, из которого каждое слово приходится тащить клещами соответствующей статьи уголовного кодекса. Нет, он сразу взял инициативу в свои руки и для начала заявил, что-де должен просить прощения за некоторую неточность данной им о себе информации. Вернее, даже не за неточность, а за половинчатость…
– Что вы имеете в виду, гражданин… гражданин… – обеспокоенный дознаватель порылся в синей папочке, нашел искомое, зачитал: – Гражданин Муравушкин Илья Алексеевич, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – успокоил его наш герой. – Но в том-то и дело, что не совсем Муравушкин…
– Как это «не совсем»? – опешил оперативник и с еще большим беспокойством во взоре всмотрелся в гражданина не совсем Муравушкина И. А.
– На самом деле я – частный детектив Илья Муров. Во избежание недоразумений, скажу сразу: лицензии у меня нет, но это, как вы, надеюсь, понимаете, ничего не значит. Мне ли вам объяснять, что сыщик – это не профессия, а призвание, высокая миссия…
Тут Илья Алексеевич умолк, оглядел присутствующих, остался доволен их слегка ошарашенными физиономиями и, не встретив возражений со стороны протоколиста, двинул дальше по заранее намеченному маршруту.
– Как вы знаете, убитого обнаружил я. Обнаружил не случайно, а в результате…
– Убитого? – дернулся протоколист.
– Неслучайно? – присоединился к нему кто-то из сослуживцев.
– Не люблю хвастаться, но ваше удивление вынуждает меня заняться этим. Ставлю сто против одного, – Муров извлек из бумажника сторублевую купюру и лихим небрежным жестом уверенного в своей фортуне игрока хлопнул ею по столу. Полупустой графин испуганно звякнул о стеклянный поднос, на котором стоял, – вслед за совершенно пустым стаканом, проделавшим то же самое мгновением раньше. – Ставлю сто против одного, что аутопсия подтвердит безупречную логику моих рассуждений: труп неизвестного является результатом чьего-то злого умысла, а вовсе не жертвой несчастного случая, вроде переохлаждения, как вы поторопились в своем протоколе изобразить…