Частный детектив. Выпуск 1
Шрифт:
Скрип двери не оторвал его от этого занятия. Рэмпол, чей голос звучал словно эхо, произнес:
— Ну, как?
Доктор Фелл оглянулся. С усталым раздражением он выдохнул табачный дым, так что тот свернулся в тонкую струйку.
— А? Что “ну, как”?
— Нашли что–нибудь?
— Мне кажется, я знаю правду, — ответил он и упрямо повторил, — мне кажется, я знаю правду. И к вечеру, вероятно, смогу это доказать. Гм, гм. Как видите, я стоял здесь, размышляя, как бы это сделать. Это старая проблема, сынок, и она с каждым годом все труднее и труднее: небеса становятся более снисходительными, кресло — более мягким, а человеческое сердце… — Он потер рукой лоб. — Что такое справедливость? Я спрашивал себя об
— Все–таки, как насчет камина? — настаивал Рэмпол. Он подошел к нему, начал его рассматривать, выстукивать, но так и не заметил ничего необычного. Немножко сажи высыпалось в очаг, на слое копоти, покрывающем заднюю стенку камина, была проведена линия, — Что же здесь не так? Может быть, существует какой–нибудь тайный проход?
— О нет. Здесь нет никаких оснований для твоих подозрений Никто там не стоял. Я боюсь, — добавил он, когда Рэмпол засунул руку в отверстие дымохода и стал ощупывать его, — ты напрасно теряешь время. Здесь нечего искать.
— Но, — с отчаянием в голосе произнес Рэмпол, — если этот брат Анри….
— Да, — раздался в дверях металлический голос, — брат Анри.
Этот голос был настолько не похож на голос Хедли, что они сразу не узнали его. Хедли стоял на пороге с листком бумаги в руке; лицо его было в тени, но столько мрачного спокойствия было в его голосе, что Рэмпол уловил в нем что–то вроде отчаяния. Тихо закрыв за собой дверь, Хедли продолжал:
— Наша ошибка заключалась в том, что мы поддались гипнотическому воздействию версии о брате Анри. Версия растаяла — и мы вынуждены начинать все сначала. Фелл, мне трудно поверить, что, когда вы говорили, что дело перевернуто с ног на голову, вы были абсолютно уверены в справедливости своих слов. Ведь это дело не только перевернуто с ног на голову, оно вообще неправдоподобно! У нас черт побери, выбита почва из–под ног! — Он с яростью посмотрел на бумагу. — Звонили из Скотленд—Ярда. Из Бухареста получено сообщение.
— Кажется, я догадываюсь, о чем вы собираетесь нам сообщить, — кивнул головой доктор Фелл. — Вы хотите сказать, что брат Анри…
— Брата Анри не существует, — произнес Хедли, — последний из трех братьев Хорватов умер тридцать лет назад.
Тусклый красноватый свет заката становился все слабее. В тишине холодного кабинета был слышен доносившийся издалека шум Лондона, готовящегося к наступлению ночи. Хедли подошел к письменному столу и развернул листок бумаги, чтобы все могли прочесть его.
— Ошибка здесь невозможна, — продолжал Хедли, — случай хорошо известен. Телеграмма, которую они прислали была слишком длинная, и я записал дословно наиболее существенные места из того, что они прочитали мне по телефону. Взгляните.
“Требуемая информация получена без труда… Два человека из моего собственного отделения работали тюремщиками в Зибентюрмене в 1900 году и подтвердили следующее. Факты: Кароль Гримо Хорват, Пьер Флей Хорват и Николас Реви Хорват были сыновьями профессора Кароля Хорвата (из Клаузенбургского университета) и Сесили Флей Хорват (француженки), его жены. За ограбление Банка Кунара в Брассо в ноябре 1898 года три брата были приговорены в январе 1899 года к двадцати годам тюремного заключения. Банковский сторож умер от нанесенных ран. Похищенное так и не было обнаружено, считается, что оно спрятано. Все трое при помощи тюремного доктора во время чумы в августе 1900 года предприняли отчаянную попытку совершить побег путем симулирования смерти с целью быть захороненными в чумной могиле. Тюремщики Дж. Ланер и Р. Георгей вернулись к могилам час спустя с деревянными крестами и обнаружили, что поверхность могилы Кароля Хорвата нарушена. Проведенное расследование показало, что гроб в ней открыт и пуст. Вскрыв две другие могилы, тюремщики обнаружили Пьера Хорвата, окровавленного и бесчувственного, но еще живого. Николас Хорват уже умер от удушья. Он был перезахоронен после того, как окончательно убедились в его смерти. Пьер был возвращен в тюрьму. Скандал замяли, беглеца искать не стали, и история оставалась неизвестной до конца войны. Пьер Флей Хорват никогда с тех пор не был умственно полноценным. Освобожден в январе 1919 года, отсидев полный срок. Заверяю вас, что третий брат без сомнения мертв.
Александр Куза,
директор полиции.
Бухарест”.
— Да, — сказал Хедли, — когда они закончили читать, — это подтверждает, что цель событий восстановлена правильно, за исключением одной маленькой детали: убийца, за которым мы гонялись, оказался призраком. Брат Анри (а если быть точным — то брат Николас) никогда не покидал своей могилы. Там он остается и по сей день. А что касается всего дела в целом…
— Это моя ошибка, Хедли, — признался доктор Фелл. — Я говорил вам сегодня утром, что вплотную подошел к величайшей в моей жизни ошибке. Я был постоянно парализован мыслью о брате Анри и не мог думать о чем–либо другом вообще!
Итак, нам не остается ничего другого, как признать свою ошибку. Однако где искать ключ к разгадке? Остается только месть в отношении Гримо и Флея. Но если исключить и это, то что же тогда?
— Не считаете ли вы, — спросил Хедли, — что кто–то умышленно повернул все дело таким образом, чтобы оно выглядело как месть? Сейчас я уже готов поверить во что угодно. Но существуют совершенно не объяснимые вещи, например: как настоящий убийца узнал бы, что мы можем забраться так далеко в прошлое, как бы он узнал, что мы должны увязать профессора Гримо с венгерским преступником, а также с Флеем? У нас появился чертовски замечательный повод задуматься над тем, что существует третий брат, который убивает первых двух, а это вызвало сомнения в том, что Николас мертв. Гримо сказал, что в него стрелял его третий брат, а когда человек чувствует, что умирает, он никогда не врет… Но может быть, он имел в виду Флея?
— Приношу свои извинения за то, что прерываю вас, — вмешался Рэмпол, — но это не объясняет, почему Флей также постоянно твердил о третьем брате. Так жив братец Анри или нет?
— А может быть, — предположил Хедли, — он действительно мертв, но убийца заинтересован в том, чтобы вернуть его к жизни. Полагаю, что это уже теплее. Реальный убийца принимает на себя роль человека, которого братья не видели в течение почти тридцати лет. Затем совершается убийство, мы нападаем на его след и классифицируем преступление как месть. Что вы думаете об этом, Фелл?
Доктор Фелл тяжело вздохнул и обошел вокруг стола.
— Неплохо, неплохо. Но каковы мотивы убийства Гримо и Флея?
— Что вы имеете в виду?
— Ведь должна быть какая–то канва, целая цепь мотивов. Миллз, Дюмон, Барнэби или еще кто–то должен был убить Гримо. Еще кто–то должен был убить Флея. А я должен указать на кого–то среди целой группы людей. Почему Флея должен был убить кто–то из тех, кто окружал Гримо, если ни один из них, вероятно, даже не видел его? Если эти убийства совершил только один человек, где же связывающая их нить? Уважаемый профессор из Блумсбери и балаганный актер с тюремным прошлым, что их связывает?
— Я полагаю, что это один и тот же человек, имеющий отношение к прошлому обоих, — заметил Хедли.
— Кто? Вы имеете в виду мадам Дюмон?
— Да.
— Тогда как быть с тем, кто олицетворяет собой брата Анри? В этом случае Дюмон оказывается вне подозрений.
— Я так не думаю. Послушайте, ведь вы основываете свою версию о том, что Эрнестина Дюмон не убивала Гримо на том, что, как вы полагаете, она его любила. Нет, Фелл, это не может служить веским доводом. Вспомните хотя бы ее абсолютно неправдоподобную историю…