Частный детектив. Выпуск 7
Шрифт:
– Может, вы все-таки выслушаете мое предложение?
– Слушаю вас, - говорит он и усаживается, скрестив руки, ноги, а может, и пальцы на ногах.
Мне думается, что весь он вот так складывается, а в животе образуется комок, когда, скажем, к нему приходит делегация его служащих просить прибавки жалования. И вид у него, должно быть, такой же жизнерадостный.
Но раз он меня слушает, приступим!
– Так вот, Андре. Я бы очень хотел, чтобы вы мне оказали услугу и как можно
Достаю из кармана конверт и сую его в руки Андре, не дожидаясь его согласия.
– В конверте адрес гостиницы, где они укрылись. Похоже, прелестный отельчик. С видом на Темзу.
На секунду прикрываю глаза и вижу этот малень-кий-отель-на-берегу-Темзы. О, ревность! Страшное цветное кино, где преобладает алый цвет крови, которую так хочется пролить!
– А если Поль Дамьен откажется встретиться с вами?
– говорит мой шурин.
– Если он откажется приехать в Дьепп.
Я весь внутренне напрягаюсь. Жестокость задуманного мною плана придает твердости моим словам.
– Вы скажете, что я буду ему очень обязан, если он избавит от путешествия меня. Откровенно говоря, я считаю, что он просто обязан это сделать.
А теперь немного лести:
– У меня уже был случай оценить ваши способности дипломата, Андре. Уверен, что вы сумеете его убедить.
И, наконец, будем чуточку необузданны, но не больше, чем необходимо:
– Разрешаю вам даже прибегнуть к угрозе. От моего имени, разумеется!
– Зачем его пугать?
– Андре явно делается не по себе.
– Ему нечего опасаться, если он придет ко мне, Но на этом визите я настаиваю непременно! Это мой последний каприз. И поверьте, все будет в наилучшем виде. Если же он захочет уклониться, его ждут большие неприятности. Скажите это ему! Скажите! Это заставит его решиться!
Андре Дюверже пребывает в сомнении. Он ерзает в кресле. Ему вовсе не улыбается браться за дело, которое я ему доверил. Он представляет себе Поля Дамьена, здорового как бык, храбреца. Соблазнитель, несомненно, окружен ореолом, этаким ореолом наглеца, сдвинутым, как кепи легионера, чуть набекрень.
– А если мои слова не произведут на него впечатления?
– бормочет Андре.
– Если он не испугается угроз? Короче, если он твердо откажется встретиться с вами?
– Тогда вы скажете ему, что таким образом он подставляет под удар Франсуазу.
– Как?
– пищит мой шурин.
– По идее этот довод должен заставить его уступить. Смелые мужчины всегда ведут себя по-рыцарски. Из страха оказаться трусом в глазах дамы.
– Ох, знаете, я не испытываю ни малейшего энтузиазма, ни малейшего!
Очень досадно, ибо я вижу, как он раскисает на глазах. Начинаю думать, не напрасно ли я на него положился. Однако успех моего предприятия зависит целиком от его посредничества. Только он может доставить мне сюда Поля Дамьена. Надо его встряхнуть, приставить ему к горлу мой острый нож:
– Если вы не поедете в Лондон, ваша сестра окажется в затруднительном положении. Уж это я вам гарантирую, Андре!
Вижу мелькнувший в его глазах страх.
– Хорошо, - тихо произносит он, - я отправлюсь шестичасовым пароходом.
Ух! После легкой заминки мотор вновь стучит без перебоев, еще веселей, чем раньше, и наше сердце вместе с ним. Я вновь обретаю уверенность и всю свою гордыню. Без малейшей дрожи, неотвратимо я продолжаю давить пружину моей адской машины.
– Последняя деталь, Андре, но самая важная: Поль Дамьен должен прийти сюда один. Если он появится в сопровождении Франсуазы, я не открою дверь.
– Вы не хотите вновь увидеть Франсуазу?
– лепечет Андре, ему явно требуется время, чтобы усвоить, что разрыв окончателен.
– Я не желаю ее видеть ни под каким предлогом! Поймите меня: в ее присутствии я рискую утратить хладнокровие. Хладнокровие - это английское изобретение, заменяющее аспирин, когда мучают душевные страдания.
– Вы меня восхищаете: вам достаточно аспирина!
– Будьте спокойны, у меня есть целая аптечка. В настоящий момент я даже испытываю новое лекарство, которое должно радикально излечить болезнь.
Эта фраза и сопровождавшая ее недобрая улыбка заставляют Андре взглянуть на меня с тревогой, и я просто упиваюсь.
– Вы не наделаете глупостей, Луи?
– бормочет он. Мой смех звучит как скрип.
– Нет, нет! Это не то, что вы думаете!
– Я рад, - с облегчением произносит Андре.
В какое- то мгновение ему наверняка привидилось, как я весело болтаюсь на веревке. Или же заглядываю в дуло охотничьего ружья, нажимая пальцем на спуск.
И не то что б он очень уж дорожил моей шкурой. Наверное, я начинаю даже быть ему в тягость. Но тут как с разводом: самоубийство в семье - "такой срам", как говорит мой молочник.
– Мы с вами уже не в том возрасте, когда умирают от любви, - говорит П. Д. Ж. нравоучительным тоном.
Глубоко вздохнув, он добавляет:
– Пока еще можем от нее страдать, и этого вполне довольно.
О, такой случай я не могу упустить:
– Ваши слова заставляют меня думать, дорогой Андре, что у вас дома тоже не все ладно. Надеюсь, Изабель…
Он реагирует так, словно я прищемил ему палец дверью.
– Изабель вполне счастлива, благодарю вас, - поспешно заверяет он.