Часы Судного дня
Шрифт:
— И что же такое пустота, она же изнанка, она же… что там ещё?
— Ну, как тебе объяснить… Вот мы, проводники — и ты теперь тоже — можем ходить между срезами, так?
— Ну, так.
— Но мы ходим через кросс-локусы. То, что ты называешь «гаражной магией», как раз и есть кросс-локус — общее сродство гаражей, как объектов своего рода привязанностей. В срез, где нет ни одного гаража или хотя б каретного сарая, через гаражный кросс-локус не попадёшь. И вообще у проводников куча ограничений, мы крутимся в результате среди относительно небольшого набора срезов, из которых живых совсем немного, а полезных — и того
— А комплект?.. — начал догадываться я.
— Да, даёт возможность — ну, теоретически, — попадать в те срезы, которые для проводников по разным причинам закрыты. Например, в Коммуну.
Я поёрзал в темноте, пытаясь устроиться поудобнее — камень был удручающе твёрдым и тянул из тела тепло.
— Они самые крутые и всеми рулят? Как это вообще возможно в бесконечном множестве миров?
— Нет, конечно. Никто никем не рулит. Но они… Как бы это сказать… задают стандарт. Считается, что они старая община, некогда унаследовавшая технологии Ушедших. На самом деле это не совсем так, но традиции…
— Слушай, — заинтересовался я, — вот ты торговец, так?
— В числе прочего, — уклончиво подтвердил Андрей.
— Но ведь валюта одного среза бесполезна в другом?
— Расчётные средства самые разные. Кому-то удобны драгметаллы, кто-то предпочитает валюты популярных срезов. Есть довольно прозрачный обмен популярных товаров — топливо, еда, патроны, машины. Но единственный держатель и эмитент нашего аналога «золотого эквивалента» — тоже Коммуна. Они единственные заряжают акки, на которые завязаны все обменные курсы.
— «Акки»? — удивился я.
— Так их называют. Универсальные элементы питания. Вот, к примеру, винтовка Карлоса — это изделие Коммуны. Редкое и дорогое оружие, но его можно найти, купить или украсть. А вот без акков оно работать не будет, и их можно получить только в Коммуне. Причём строго на обмен — сдав отработанный. Вот, посмотри.
Андрей зажёг фонарик и в его свете вытащил из внутреннего кармана куртки небольшой цилиндрик. Внешне он походил на старинный предохранитель для высоковольтных электрощитков — когда два стальных колпачка надеты на концы эбонитового стержня. Однако качество исполнения было несравнимым — идеально гладкий, без каких-либо переходов между зеркально-металлическими концами и чёрно-дымчатой матовой серединой. Я взял его и положил на ладонь, чуть не уронив — он был неожиданно тяжёл для своих габаритов, как будто сделан из золота. Толщиной в два пальца, длиной чуть меньше ладони, он весил, наверное, пару килограммов или около того. Чёрный изолятор наощупь ничуть не походил на эбонит, а был неприятно скользкий и как бы без температуры — ни тёплый, ни холодный. Мне это сразу напомнило статуэтки, с которыми однажды ночью прибежал ко мне в гараж Йози, и вокруг которых так много всего крутилось. В свете фонаря он как бы слегка переливался чёрной бархатной мглой. Мне сразу стало неприятно — страху я тогда натерпелся, до сих пор вспоминать не хочется.
— Видишь, — сказал Андрей, — он чёрный и тяжёлый, значит полный. По мере расходования он становится светлей и легче. Пустой акк будет полупрозрачный, как матовое стекло и совсем лёгкий. Как их зарядить — никто не знает. Многие пробовали, думая, что это просто аккумулятор такой ёмкий — отсюда и название. Подбирали
— Подожди, — удивился я, — так какое напряжение у него на клеммах?
— Никакого.
Андрей забрал у меня цилиндрик, погасил свет, и мы снова сидели в темноте.
— Но как же…
— А вот так. Если вольтметр приложить к торцам — покажет ноль. А подключишь нагрузку — подстроится под неё. Хоть часы от него запитай, хоть троллейбус. Не спрашивай меня, как, — никто не знает. Ну, кроме Коммуны, наверное. Да и то, ходят слухи, что они их не делают, а просто нашли и научились как-то заряжать. Вот зарядка — точно их секрет, а сами акки — не факт.
— А если накоротко замкнуть? — немедля осенила меня разрушительная идея.
— А ничего не будет. Не ты один такой умный. Пробовали уже.
— Жаль, — покачал в темноте головой я. — Если бы он взрывался, можно было бы взорвать люк.
— Не говори ерунды, — засмеялся невесело Андрей. — В замкнутом объёме взрыв, достаточный, чтобы вышибить люк, первым делом размажет нас по стенам ровным слоем. А в акке столько энергии, что даже здешние стены, боюсь, не выдержали бы.
— Так много? — удивился я. Мне несолидный размер цилиндрика не внушил серьёзного отношения.
— Возле нашего лагеря в лесу стоит машина. Полноприводный электромобиль повышенной проходимости. Он принадлежит тому, кого я разыскиваю. Так вот — машина сделана под питание от акка. И на одном акке она может ездить… Даже не знаю, сколько. Но много. Тысячи и тысячи километров.
— Ничего себе! — поразился я. — Так почему тогда все на них не ездят?
— Цена кусается. На нашем «Патре» за те же деньги можно жечь бензин годами.
— И какой эквивалент примерно? Ну, чтоб понять соотношение цен… На сколько тонн 92-го можно обменять на такой акк?
— Ну… Примерно на один средний НПЗ с собственной нефтяной скважиной.
Я замолк, пытаясь осмыслить цену, но не смог вообразить себе столько денег. Столько не бывает.
Мы сидели и молчали в темноте. Я пытался заснуть, но то проваливался в дремоту, то вздрагивал и просыпался. Камень не стал ни теплее, ни мягче. Кроме того, кажется, становилось душновато. Мне подумалось, что, возможно, нас ждёт не долгая смерть от жажды, а быстрая от удушья — с местных перфекционистов вполне станется подогнать двери до полной герметичности. Единственная радость — на стене стали наливаться розовым два квадратных камня. Значит, и в эту комнату доходят световоды, а на улице уже начинается утро. По крайней мере, не во мраке помрём.
Мне почему-то не было страшно, но зверски глодала досада, что я не отправил жену и дочку на ту сторону. Ведь единственные два проводника в этом срезе сидят тут, а значит, им не выбраться. Я бы этого Карлоса за такую подставу загрыз, наверное.
— Утро уже, — нейтрально сказал Андрей. Надо же, я думал, он спит.
— Утро, — подтвердил я, чтобы что-нибудь сказать.
— Раз до сих пор нас не вытащили, значит, уже не вытащат.
Я и сам так думал, но, когда это подтвердил Андрей, внутри как-то нехорошо ёкнуло и по рукам побежали мурашки противной слабости.