Чайка ? принцесса с гробом. Книга 3
Шрифт:
— Спасибо, — кратко ответил Тору.
Николай казался грозным великаном, но на самом деле, он «выздоровел» лишь недавно.
Конечно, благодаря магии сломанная кость его руки уже срослась… но вряд ли он в последнее время работал ей как раньше. Если бы он перенапрягал незажившую руку, она сломалась бы опять. Далее многочисленные переломы привели бы к «проблемам» в кости и потере ее прочности.
Но если он не пользовался рукой… его мускулы должны были ослабнуть.
Естественно, он все еще оставался человеком неординарных техник… но
Далее… мальчик-полукровка.
Он был безоружен.
Во всяком случае, визуально никакого крупного оружия он не принес. Возможно, где-то под одеждой прятались кинжалы, но худое, даже хрупкое по своему виду тело позволяло судить о том, что большой физической силой он не обладал.
Он мог нападать лишь вблизи, быстрыми атаками.
А значит, для Акари эта пара наверняка оказалась бы более удобными противниками за счет ее оружия, позволявшего держать противника на расстоянии.
— Чайка, — сказал Тору приглушенным голосом. — Если со стороны их машины будет хоть какое-то движение, то бросай все, не думай о нас и стреляй. По возможности наиболее мощным заклинанием.
— М… м-м, — Чайка сглотнула и кивнула.
А затем…
— Тору и… Акари, я прав? — обратился к ним Альберик ясным голосом.
Ни Тору, ни Акари не называли им своих имен. Видимо, они поспрашивали в Дельсоранте. А значит… их школу и название родной деревни они все еще не знали. Когда они жили беженцами, то никогда никому не называли своей фамилии.
— На всякий случай попрошу. Сдайтесь. Я не хочу бессмысленной битвы.
— Бредни будешь в бреду рассказывать, — отозвался Тору, извлекая комбоклинки из ножен.
— Вы собираетесь сражаться до последнего?
Голос прозвучал изумленно.
Похоже, он не ожидал, что диверсанты могут сражаться в невыгодных для них условиях.
В отличие от благородных и знатных людей, несущих бремя религиозных убеждений, вынужденных оправдывать доверие государства и поддерживать спокойствие мирных жителей, у диверсантов не было причин жертвовать своей жизнью ради защиты чего-либо. При необходимости они могли перерубить даже семейные узы.
Но…
— Я понимаю, что в ваших глазах мы хуже псов — у нас нет ни принципов, ни веры, мы лишь радостно виляем хвостами перед нанимателями. Но именно поэтому есть одна черта, которую не переступим даже мы.
Тору совместил печати на руках с печатями на рукоятях.
Чувства расширились, и, начиная с этого момента, комбоклинки стали частями тела Тору. Конечно, это далеко не гундо мага, но расширенные чувства позволяли увеличивать точность движений. Так владелец комбоклинков мог даже завязывать с их помощью шнурки.
— Понимаешь, диверсанты ни за что не сдадут своего клиента из страха перед противником.
Хоть диверсантов на поле боя и ненавидели… сами они гордились своей беспрекословной верностью своим хозяевам. Диверсант не мог бросить или предать своего господина. Буквально: не мог. В этот самый момент он переставал быть диверсантом, профессионалом своего дела, и превращался в обычного преступника.
Поскольку других принципов и табу у диверсантов не было, за этот они держались, как за свой смысл жизни.
— Какие громкие слова, — насмешливо проговорила ассасин по имени Виви. — Но истинная суть диверсантов — обманы и уловки, не так ли?
— А ассасинов?
— …
Виви не нашлась с ответом.
Строго говоря… диверсанты и ассасины ничем не отличались друг от друга.
Это две неприглядные профессии, занимавшиеся темными, грязными делами, от которых другие отводили взгляды.
Разница лишь в том, что если диверсанты — мастера на все руки, то ассасины специализируются на чем-то одном. Также разницей можно назвать то, что ассасины обычно действовали не на поле боя, а в тылу, среди обычных людей.
— Ясно, — сказал Альберик, вмешиваясь в разговор Тору и Виви. — Я был уверен, что хорошо изучил диверсантов, но, похоже, мне еще многое нужно узнать. Прошу прощения за свою грубость и оскорбительное предложение сдаться.
Альберик вынул меч из ножен и шагнул вперед.
Он посмотрел на Тору взглядом, в котором не было ни капли сомнения, и сказал:
— Какой бы маленькой она ни была, это все же война. Что же, пусть наши силы определят победителя. Я, рыцарь Альберик Жилетт, объявляю вам войну.
Эти слова послужили сигналом к началу битвы.
В условиях, когда численное превосходство на стороне противника, пытаться затягивать бой в высшей степени глупо.
Затяни их в долгую выматывающую битву — и шансы на победу испарились бы. Краеугольным камнем в их победе должен был стать ранний захват преимущества и диктование условий. Диверсанты прекрасно умели сбивать противников с толку своей скоростью.
Но…
— «Я есть сталь», — начала Акари чтение ключа «Железнокровия», не отрывая взгляда от противников. — «Стали неведом страх», «стали неведомо сомнение», «встав против врага, я не стану колебаться», «я есть орудие, несущее твою гибель».
Этими словами она именно что открывала дверь.
Это процедура высвобождения запечатанного в глубине тела яростного зверя. После каждой фразы она ощущала, как спадают цепи дремлющего в глубине души создания, и как оно всплывает все выше.
Бесцветный зверь, взращенный для битв.
Не бушующий. Не жестокий.
Просто крайне опасный, словно пламя или клинок.
— Фух…
Акари едва заметно улыбнулась и облизала губы.
Кровь с огромной скоростью циркулировала по телу, все мускулы могли в любой момент выложиться на полную. В сознание Акари бурным потоком текли расширившиеся ощущения. «Железнокровие» так резко повышало чувствительность, что использовавшему его человеку казалось, что он стал больше, чем обычно.