Чебдар, Летопись одного турпохода
Шрифт:
Распадок раздваивается. Уходим влево. Затем еще раз влево. Через километр выходим на пятачок для разворота машин.
Дальше пробираемся без тропы, прямо по каким-то кустам, достигающим человеческого роста. На границе воды, где мы устраиваемся на отдых, лежит мокрый, сугробистый снег.
По моему предложению обе группы готовят обед на одном костре, а Оля Черноверская - скромная, усердная девушка, замечает:
– Видно, что раньше вы уже ходили вместе.
Потом, забравшись по крутому подъему на гребень, мы увидели, что поднялись не по тому истоку и находимся вообще непонятно где.
– Ну, что, - ничуть не смутившись, говорит Филиппов, - ручей же вон внизу, пошли к нему.
Спуск очень крутой и каменистый, далеко внизу поблескивает, видимо, приток реки Енгожок. Очень осторожно, то и дело падая на пятую точку, более часа спускаемся к реке. Затем по едва заметным тропкам идем правым берегом вверх по течению Енгожока, пока не упираемся в прижим.
Надо переправляться на другую сторону. Около получаса мы рубим мощную сосну, но ее уносит потоком, будто щепку.
– Михалыч! Давайте, я перейду с шестом и перетащу веревку, - предлагаю я, вспомнив прошлогоднюю практику в альплагере "Талгар".
– А у тебя меховые плавки есть?
– отвечает вопросом на вопрос Михалыч.
Продолжаю настаивать, и меня поддерживает подошедшая Лена Шибаева.
– А ты за него замуж пойдешь?
– говорит Михалыч, грубо обрывая разговор.
Следующая сосна, немного толще уплывшей, подрублена, накреняется и падает слегка наискосок. Неожиданно у нее налету обламывается макушка. Кто-то крякнул от досады, но дерево все-таки ложится тонким концом на противоположный берег.
Пром, привязав булинем* один конец веревки к себе, без рюкзака первым идет по дереву, доходит до середины и, слегка качнувшись, грозит реке пальцем. Далее идет быстрее, обламывая мешающие ему ветки. На левом берегу Енгожока он привязывает удавкой к старой пихте веревку, а Филиппов натягивает ее с правого берега. Вторым с рюкзаком прохожу я, а последним, снимая перила, -- несуетливый Андрей Изотов.
Переправившись, мы замечаем на тропе следы какого-то зверя.
– Киска!
– - мимоходом сообщает Филиппов. Недавно здесь побывала рысь.
Берег Енгожока заросший, тенистый. Утомительная жара постепенно отступает. День идет к закату, становимся на ночевку.
Сегодня 9 Мая, в честь дня Победы Михалыч достает фляжку спирта и... несколько сушеных рыбок. Поужинав, поем песни под гитару. Кстати, из трех взятых с собой гитар, одну уже успели сломать, когда спускались по камням в Енгожок.
Оказывается, кроме меня с Изотовым, поют под гитару Ульянов, Мельников, Дерябин, Жутяйкин и особенно душевно - Аляев.
Спалось на редкость комфортно. Палатки были поставлены на мягкий, ровный ковер изо мха. По соседству одиноко возвышался гигантский камень, величиной с трехэтажный дом. Похоже, до нас здесь никто не ночевал.
Вылезая из спальника, случайно заехал Филиппову локтем по скуле.
– Ой, извините!
– воскликнул я, еле сдерживая смех.
– Эх, палатку жалко, а то бы сейчас ты у меня выпорхнул отсюда! великодушно простил Михалыч.
"Это преамбула, а где же амбула?" -- подумал я вылезая из палатки...
Уходим, оставляя после себя превосходное кострище.
Тропка по Енгожоку очень слабая, часто теряющаяся во мху и в буреломе. Замшелые, глиноватые валежины - вдоль и поперек, сверху и снизу. Чтобы обойти забуреломленный участок, довольно высоко поднимаемся по склону. В одном месте приходится использовать скалолазание.
Участок пути, заваленный буреломом продолжается довольно долго. Нескоро мы спустимся к реке, которую сегодня несколько раз пересечем. Сначала -после обеда, когда увидим на правом берегу тропу, затем, -- когда подойдем к прижимам.
Солнце уже садится, когда мы приближаемся к мощному левому распадку. Предположительно это и есть тот распадок, поднимаясь по которому, должны выйти на перевал Сайгонош. Но, посомневавшись, руководитель принимает решение: идти дальше вверх по Енгожоку. Переправившись вброд на правый берег, останавливаемся на ночлег.
Да, межсезонье -- это межсезонье. Летом, скорее всего, здесь проходить намного проще. Хотя... Именно при переправе через Енгожок два года назад в двадцатых числах июля, погибло два человека: инструктор "Эрлагола" Владимир Сало и девушка, которую он пытался спасти.
"Вот, что такое таежная речка. Как в книгах у Григория Федосеева," -подумал я, засыпая.
Проснувшись, сначала решил, что идет дождь. Но это слегка шумел ветер, и пели птицы. Вчера набил приличную мозоль, и теперь пришлось залепить ее пластырем. Когда все окончательно расшевелились, то заметили, что стало прохладнее, а кое-где на вершинах лежит снег.
Позавтракав, мы двинулись вверх правым берегом Енгожока и тут же заметили медвежьи следы. Топтыгин идет где-то впереди нас. Филиппов время от времени смотрит на карту и хмыкает. Дело в том, что приток, ведущий на перевал Сайгонош, мы, по-видимому, уже проскочили.
Пора становиться на обед, и тут Михалыч насмешливо кричит:
– Часа через три будем на Альбагане!
Альбаганский перевал - это перевал с верховьев реки Лож на реку Ижим - один из истоков Малой Сумульты. Выходит, сделали лишнюю петлю. Недовольно морщится нетерпеливый Мельников. Оживленно вскидывает голову Аляев, который годом раньше уже побывал на этом перевале.
Пообедав, почувствовали, что стало еще прохладнее, неожиданно появляется туман. То тут, то там виднеются островки снега. Идем дальше, туман сгущается. Вот уже идем по снегу. Лена Шибаева, видимо во время обеда, зацепилась за сучок и порвала штормовые брюки. На голом бедре сквозь здоровенную прореху видно глубокую царапину.
– Ну вот, теперь будет шрам через всю ногу, в горах всегда так, сетует она.
Постепенно туман превращается в белую мглу. Белый снег и белый туман сливаются. Видно лишь несколько человек сзади и столько же спереди. Наступаем на ямки, невидимые глазу, но хорошо ощутимые. Вот что-то просматривается впереди и, как будто, далеко. Делаешь два шага и оказывается, что это - камень, причем совсем рядом.
Теряется ощущение времени и пространства. Кажется, долго еще движемся по белой мгле, пока не замечаем, а лучше сказать, не ощущаем, что слева от нас - снежный обрыв.