Чебдар, Летопись одного турпохода
Шрифт:
Засыпая, я подумал, что про НЗ Михалыч вспомнил неспроста...
Наутро мы так и ахнули. Все вокруг было в снегу! Снег лег ровным слоем на палатки. Снег покрыл и горы, и долины, и деревья. Значит, ориентироваться и идти будет ничуть не легче. Все тропы и тропки безнадежно исчезли -вокруг расстилалась снежная скатерть.
Сначала спускались по кромке Уй-Караташа, поросшей мелким кустарником. Потом, попав в береговой лес, пошли по нему. В поисках прохода петляли, то приближаясь к реке, то удаляясь от нее.
Река Уй-Караташ не похожа ни на одну из пройденных рек. С невероятной скоростью она с грохотом несет свои воды, свирепо перекатывая камни. Эту реку я мысленно окрестил Зверюгой. О бродах нет и речи. Утешает лишь то, что мы следуем вниз левым берегом и свернуть потом должны тоже налево
– Уй-Караташ означает "Ай-да Караташ*!", -- нараспев говорит Филиппов, глядя на беснующуюся реку. Теперь мы идем по следу козлика, предполагая, что козлик умный, и что пробежал он именно там, где надо.
– Ну, что!
– - рассуждает Михалыч, -- дойдем до притока, и там -- на обед. Тогда, с разрешения руководителя я иду вперед, не дожидаясь остальных. Шагаю с твердой решимостью, дойти к предполагаемому притоку, и развести там костер до прихода группы.
Скоро следы козлика начинают уводить куда-то влево, и я, заметив зарубки на деревьях, ориентируюсь по ним. Зарубки встречаются не слишком часто. Поэтому, один раз, выйдя прямо к бешено ревущей реке, был вынужден развернуться и пройти метров пятьдесят назад.
Дальше иду вдоль реки, радуясь каждой очередной зарубке. Они означают, что здесь проходит какая-то тропа.
А вот появляется слабый приточек. "Нет, не то," -- думаю я и, обернувшись назад, кричу:
– Эй-э-эй!
Никто не отзывается. По-видимому, я здорово оторвался от группы. Стал осматриваться.
Мелкий-мелкий снежок, сеющийся с неба, не дает что-либо разглядеть. Уй-Караташ ревет где-то невдалеке. Гляжу вперед в надежде увидеть нужный приток или хотя бы намек на него, но тщетно.
Все должны идти по моим следам. Сбросив рюкзак, отправляюсь назад. Через некоторое время встречаю остальных и интересуюсь, правильно ли я иду.
– Да-да, все правильно, -- отвечает Филиппов, -- там только один раз ты явно вышел к реке и повернул назад.
Группа сильно растягивается, и, прежде чем идти, я дожидаюсь последнего, помня о том, как однажды уснул Андрей Изотов. Однако, все в порядке, и я снова вырываюсь вперед. Через некоторое время догоняю самых первых -- Серегу Дерябина и Володю Коботова. Они, скинув рюкзаки, уже разводят костер на снегу.
– Зачем?!
– - воскликнул я, -- давайте, дойдем до притока!
– И снова останемся без обеда!
– - горячо отозвался Коботов.
– Но приток, наверно, близко!
– Да ну, ты!
– - снова горячо возразил Коботов и спросил ехидно:
– Пятнадцать минут работы, да?
Решив, что спорить бесполезно, не снимая рюкзака, жду всех. Костер никак не хочет разгораться, а тем временем подходят остальные участники.
– Михалыч!
– - обращаюсь я к руководителю, -- Может, все-таки дойдем до притока и там пообедаем?
Но Филиппов возражает:
– - А чем это место плохо?
– - отменяя свое же решение. И мы располагаемся на обеденный отдых.
Снег пошел крупными хлопьями, затем снова превратился в изморозь. Наконец-то удалось развести хороший костер, и в котелках забурлила вода. Рюкзак, и без того подозрительно легкий, стал еще легче. Потом костер догорел, образовав в снегу яму до земли.
После обеда вначале попадались знакомые зарубки на деревьях, затем дорогу преградил бурелом. Однако, широкая долина реки Уй-Караташ позволила обойтись без лазанья по крутым склонам.
Тропили в основном попеременно я и Изотов, опережая Михалыча, который шел третьим. После очередной передышки попробовал тропить Шуркевич, но быстро выдохся. Уныние по-прежнему преследовало его. Похоже, путешествие продолжало быть для Леши в тягость.
Чтобы посмотреть на реакцию, я предложил Жене Беляеву:
– - Ну, что, вперед, твоя очередь!
Тот безапелляционно замотал головой: стерты ноги.
По-прежнему идем с Андреем Изотовым впереди всех. Не сговариваясь, время от времени меняемся местами. Это у нас вызывает некоторый дух соревнования, что весьма кстати при имеющемся цейтноте. Иногда шагаем рядом, рассказывая друг другу анекдоты, и в одном месте кто-то, забежав вперед, сфотографировал, как мы от души смеемся.
Достигли, вроде бы, нужного нам притока, и еще часа два по-светлу можно идти. Но снег повалил хлопьями так, что ориентироваться становится совершенно невозможно, тем более без нормальной карты.
Изображенный на схеме приток, мало походит на то, что мы видим перед собой на местности. Локальная разведка успеха не приносит: ничего не видно, и снег по колено. Берег притока круто спускается в воду. Как перебираться на противоположный более пологий берег, сейчас непонятно, и руководитель принимает решение:
– Останавливаемся на ночевку где-нибудь здесь!
Мало сегодня прошли, а сколько еще осталось?..
– Ничего, все равно до 21 мая мы придем, -- успокаивает Михалыч и повторяет, - до 21 все равно придем!
Падает снег. Окружающая нас природа совсем не напоминает календарный май. Наступила настоящая зима.
Утопая в снегу, рубим лапник под палатки, разводим костер.
– Эй, берегись!
– - слышу я и вижу такую картину. Жутяйкин невозмутимо роется в своем рюкзаке. На него также невозмутимо падает подрубленная тонкая осина. Услышав крик, он распрямляется, и в этот момент осинка попадает точно ему на голову. Володя делает треугольные глаза, ничего не понимая. К счастью, удар производит на Жутяйкина исключительно эмоциональное воздействие.