Чебурашка
Шрифт:
– Возможно, кто-то язык учит таким образом, – пожимаю я плечами.
– Ну-ну, – кивает он и сминает в пепельнице сигарету.
– «Мальборо» тоже вредит идеологическому здоровью, – усмехаюсь я, кивая на лежащую на столе пачку.
– Ты не умничай, давай. Можешь мне сказать, предлагал он тебе пластинки?
– Нет, не предлагал, – качаю я головой. – У меня дома даже проигрывателя нет. Можете у отца спросить.
– Ладно, – он протягивает мне паспорт. – Иди лучше Пугачёву купи. И больше мне не попадайся. На первый раз отпускаю, не хочу возиться,
Я пожимаю плечами, беру паспорт и иду на выход. Даже и не волновался. Предъявить мне нечего. Да и тому кенту тоже, насколько я понимаю. Наличие в чемодане коллекции дисков ничего не доказывает. Хотя, у них тут свои собственные игры.
Блин, игры играми, а пластиночка уплыла, а второй раз пытать счастье здесь не кажется хорошей идеей… Значит нужно ехать на Арбат, в «Мелодию». Но там, блин, тоже могут быть люди с невыразительными лицами и красными корками… Наверняка, ещё где-то продают, но интернета нет и телефона тоже. Так же, как и ноутбука. Так что выяснить негде. Если только вернуться и у капитана спросить.
Удивительное дело. Я ловлю себя на мысли, что впервые вспоминаю о компе и мобиле с момента своего возвращения. Кажется, сама жизнь настроена так, что ничего этого и не нужно. Впрочем, мобильник, вещь хорошая, чего уж там…
Я выхожу из ГУМа и иду в сторону Исторического музея, собираясь дальше пройти к «Москве» и спуститься на «Охотном ряду» в метро, то есть на «Проспекте Маркса», разумеется.
– Парень, – раздаётся позади меня вкрадчивый голос, – постой…
Я оборачиваюсь и вижу перед собой парнягу в очках-капельках с градиентной окраской. На нём джинсы, рубашка «Лакост» с крокодильчиком, на ногах «Адидас». Спортивная сумка через плечо.
Я вопросительно на него гляжу.
– Слушай, а ты только пластами интересуешься?
Вообще-то, я интересуюсь заработком, а не пластами.
– Лэйбы джинсовые не надо?
– Чего?! – хмурюсь я.
– Кожаные этикетки, – негромко отвечает он и хлопает себя по пояснице.
– Нет, – мотаю я головой. – Не интересует.
Зачем мне этикетки?
– Клёпки есть, пуговицы, молнии.
– Я шить не умею, – пожимаю я плечами.
Он недовольно кивает, поправляет на плече сумку и устремляется вперёд, по направлению к гостинице «Москва». Тут пластинки бы найти, какие уж этикетки. К тому же, из чего шить? Да и кто будет шить? Бабушку подрядить на это дело? Я усмехаюсь и неожиданно вспоминаю, что отец принёс большущий кусман тонкой парусины.
Она тонкая и очень приятная на ощупь, светленькая, кремовая. Папа хочет из неё сделать тент на машину, защитный чехол. Мама сказала, что раз для машины, пусть она в гараже и поживёт, пока не найдётся тот, кто сошьёт то, что папе нужно. А что если…
– Постой, – окликаю я парня. – Погоди. Можешь показать?
– Давай в музей зайдём, – предлагает он и кивает на дверь, находящуюся от нас метрах в десяти.
В фойе музея многолюдно. Только что туда зашли две группы школьников. Царит шум, гам, толкотня. Помимо
– Так, восьмой «Б»! Не разбредаемся! Всем находиться здесь!
– Каникулы, – произносит парень и идёт к жёсткому дивану, стоящему у стены.
Здесь сидят трое пацанов и рассматривают блоки с марками, передавая друг другу. Парень садится на свободное место, сдвигает на лоб очки и кивает мне. Я окидываю его взглядом, худой, жилистый, на вид, года двадцать два. Глаза бесстыжие, ухмылочка наглая.
Я присаживаюсь рядом. Он ставит сумку себе на колени и достаёт из бокового кармана сложенную открытку. Раскрывает её и протягивает мне.
В этот момент мы выглядим так же, как пацаны слева от нас. Я хмыкаю, неплохо замаскировались… В открытке оказывается вложенный патч, нашиваемый сзади на пояс. Он не целлюлозный, а кожаный, кожа бежевая, толстая, мягкая и лохматенькая с обратной стороны.
Выглядит неплохо. Горячее тиснение проведено на хорошем уровне. Сверху крупно красуется надпись «Джексон», чуть ниже – вытиснен силуэт бегущего гепарда, а под ним мелко написано «Сделано в США» и «Джексон анд Ко с 1895». Дизайн этикетки простенький, немножко даже колхозный, но всё необходимое имеется. А что если…
Тут же прибита пуговица, классического бронзового цвета без надписей и эмблем. И клёпки, которые ставят на карманы.
– Зипперы тоже есть, – наклоняясь ко мне, доверительно сообщает чувак.
– И сколько за комплект на одни штаны? – интересуюсь я.
– Пятнадцать, – пожимает он плечами. – Можно и на юбку.
– Пятнадцать, – киваю я. – За самопальный патч из нетипичной мягкой кожи с вымышленным и никому неизвестным брендом, одну промышленную пуговицу безо всякой кастомизации, замок, скорее всего, не японский, а польский и за восемь стандартных заклёпок. За это пятнадцать рублей. Правильно понимаю?
– Это без клёпок, – отвечает он, – закончились. А что за кастомизация?
– У тебя пуговица без обозначения конкретной фирмы, на ней нет ни гепарда, ни названия, ни даже буквы «Джей». То есть она просто тупо куплена в магазине за полкопейки.
– Ну пойди да купи, – хмыкает он. – Ты откуда такой грамотный? По внешнему виду и не скажешь.
– Зато, глядя на тебя, любой мент сразу сообразит, что в твоей сумке. Пятёрка за комплект.
– Шутник ты брат, хоть и грамотный.
– Могу сразу взять десять комплектов. Бирки есть? Которые внутри вшиваются?
– Нет, такого не держим, – говорит он. – Три рубля могу уступить, но больше не проси. Не хочешь, не бери. Их и так с руками отрывают.
– Ага, поэтому ты к первому встречному на улице пристаёшь?
– Да почему к первому? Я за тобой понаблюдал. Видно же, что ищешь чего-то. Тем более тебя менты взяли на проработку, значит понимающий должен быть.
– Ага, – хмыкаю я. – В грамзаписи. Ладно, считай не договорились.
Я отдаю ему открытку и поднимаюсь с дивана.
– Погоди, – говорит он. – Чего такой прыткий? Ладно, давай по десять.