Чеченец. На разрыв
Шрифт:
– Здесь нет отдельной комнаты для вас. Марат сказал, что вы будете жить и спать в его спальне.
– Что? Нет, я не буду спать с ним на одной постели, – мой голос дрожал от возмущения и страха. От воспоминаний о прошлой ночи все тело покрывалось мурашками. Валид смотрел на меня с нескрываемым раздражением:
– Если вы откажетесь, для вас найдется место на коврике возле его кровати. Так попросил передать Марат. Я почувствовала, как внутри меня все задрожало. Я эти слова услышала голосом чеченца. Мои руки судорожно сжались в кулаки, но я чувствовала свою бессилие перед лицом этого человека и его хозяина. Ему наплевать на меня. Он хочет угодить Марату. Больше его ничего не волнует. Я отвернулась, стараясь скрыть свои слезы. Это было унижение и отчаяние, которые я никогда раньше не испытывала. Я была поймана в ловушку, и мое мнение ничего не значило. Никогда не думала,
– Что мне делать целый день в этой квартире? – спросила я у Валида, надеясь на хоть какую-то поддержку или понимание.
– Вы можете смотреть телевизор, – ответил он безразлично, как будто это решило все мои проблемы. Затем он повернулся ко мне, и я почувствовала, как его взгляд становится более серьезным, внушающим страх.
– Не стоит ссориться с Маратом. Лучше подчиниться. Иначе вы очень сильно пожалеете. Эти слова прозвучали для меня как холодный душ. Я наверное изменилась в лице потому что Валид поспешил сказать:
– Это не угроза, это совет, – его голос был спокойным, но в его тоне сквозила все же слышалась именно угроза.
– Марат не тот человек, с которым стоит связываться. Если вы будете его слушаться, вам будет лучше. Я ощутила, как во мне поднимается волна отчаяния. Он говорил так, будто у меня не было никакого выбора. Я поняла, что Марат имеет неограниченную власть над своими людьми и что его слово здесь – закон. Отворачиваясь, я пыталась скрыть свои слезы, которые навернулись на глаза.
– Я поняла, – прошептала я, осознавая всю безнадежность своего положения. Надо успокоиться, постараться взять себя в руки. Ведь должен быть выход. После того, как Валид ушел, я осталась одна в этой роскошной, но такой пустой и безжизненной гостиной. Все вокруг напоминало мне о том, что я нахожусь в золотой клетке, в которой мои желания ничего не значат. Кукла чеченского бандита и что со мной будет никого не волнует. Меня даже искать не станут.
Глава 18
Стоя у окна своего офиса, я смотрел на город подо мной, словно он был моей собственностью. Но мои мысли были где-то далеко, улетевшие к Алисе, к этой упрямой девчонке, которая смела бросить вызов мне, Марату Салманову. Ее отказ купить себе одежду, это было не просто отказом. Это было оскорблением. Сказать мне «нет». Меня всегда дергало когда люди смели отказать. Тем более я впервые решил потратиться на женщину. Нет, не заплатить ей как шалаве за ночь траха, а именно что-то купить, подарить. Я не был щедрым. Я был справедливым. Если насосала на новый гаджет или даже на квартиру – она ее получит. Но это не было подарком. Платой. Потому что я не любил быть должен. Тем более шлюхам и не важно дешевым или дорогим. "Как она посмела?" – шипел я сам себе, ощущая, как во мне кипит ярость. "Как эта женщина, никто, блядь, смеет противостоять мне?" Я знал, что она мне нравится, ее красота, ее огонь. Но ее упрямство, эта наглость! Она думает, что может играть со мной в свои игры? Нет, она должна понять, кто здесь хозяин. "Я покажу ей," – продолжал я, чувствуя, как в груди растет гнев. "Если она думает, что может меня игнорировать, она сильно ошибается." Я помнил, как она смотрела на меня. Этот презрительный взгляд, эта гордость в глазах. Но я не тот, кто сдается. Я не привык проигрывать. И еще больше я не привык чтобы мне отказывали. "Она будет носить то, что я ей куплю. Она будет делать то, что я скажу," – ее упрямство бесило и подзадоривало, подхлестывало меня, такого еще не было.
"Если она думает, что может меня отвергать, она скоро поймет, насколько она заблуждалась." Я был готов ломать ее, доказать, что в моем доме только я решаю, что будет происходить, кто и что будет носить. И Алиса должна была это принять, нравится ей это или нет. Я вернулся домой к вечеру, уверенно шагая по мраморному полу холла. За мной следом бежал быстрым шагом Шамиль, он нес пакеты с одеждой, которую я лично выбрал, просматривая каталоги в течение дня. Я знал, что хорошо разбираюсь в женщинах, и мог безошибочно определить их размеры. Обувь я взял разных размеров, чтобы убедиться, что она найдет что-то подходящее. Остальное потом вернут в магазин или просто выкинут. Шамиль бежал за мной, переполненный пакетами из брендовых магазинов. "
– Все как вы заказывали, босс, – доложил он, когда мы подошли к двери моей спальни.
–
– Это для тебя," – сказал я, вручая ей пакеты.
– Я сам выбрал. Уверен тебе понравится." Ее взгляд скользнул по пакетам, а затем вернулся ко мне. Я видел в ее глазах смесь удивления и недоверия. И этот взгляд заставлял и меня чувствовать себя не в своей тарелке. А я привык быть в ладу с самим собой. Никакого гребанного диссонанса. Все просчитано на десять шагов вперед, продумана каждая реакция.
– Зачем? – спросила она, не принимая пакеты.
– Ты живешь в моем доме, ты должна одеваться соответственно, – ответил я, чувствуя, как мое терпение лопается. Она все еще колебалась, а я раздражался, а еще больше смотрел на нее и представлял ее голой на постели или в ванной.
– Просто прими их, Алиса. Не усложняй. Наконец, она взяла пакеты. Я стоял, наблюдая, как она открывает один за другим, и вижу, как в ее глазах появляется блеск, когда она видит дизайнерские вещи. Что такое, куколка? Никогда такого не носила? А самому пиздец как нравится ее реакция. Привык к соскам, которых даже яхтой не удивить. А тут совсем другая девочка и меня вставляет от ее неискушенности и отсутствия меркантильности.
– Спасибо, – наконец проговорила она, но в ее голосе не было тепла. Так сказала, чтобы отделаться и за это очень хочется тряхнуть хорошенько. Но я держу себя в руках, потому что могу так тряхнуть что у нее все позвонки сломаются.
– Я хочу, чтобы ты примерила всё прямо сейчас. При мне. Давай устрой мне показ в знак твоей благодарности, – мои слова прозвучали как приказ, не терпящий возражений. Да это и был приказ. Я не привык просить. Алиса посмотрела на меня с недоумением и протестом в глазах.
– Я не буду примерять это при тебе, – ее голос дрогнул, и она попятилась от пакетов в сторону окна. И меня сорвало. Не теряя времени, я подошел к ней и, хватая девчонку за локоть, приблизил свое лицо к ее.
– Лучше сделай это сама, пока я прошу вежливо, – мой голос звучал глубоко и угрожающе-убедительно. Я ощутил, как она напряглась под моей рукой. Да, девочка, учись покорности. Я говорю – ты делаешь и все будет хорошо. И с тобой и со мной. Она медленно отступила, и я уселся в кресло, устроившись поудобнее. Мои глаза не отрывались от нее, ожидая, что она начнет примерку. С каждым ее движением, с каждой сменой одежды, я чувствовал как меня пронизывает током, как меня влечет к ней. Она была красива, и каждая вещь, которую она примеряла, лишь подчеркивала ее красоту. Но главное для меня сейчас было то, что она подчинилась моей воле. Алиса не смотрела на меня, ее взгляд был опущен. Я знал, что она все еще сопротивляется, но также я чувствовал, что моя власть над ней растет. Это было словно игра, в которой я постепенно, но верно двигался к своей победе.
Сидя в кресле, я наблюдал за каждым движением Алисы. Мне нравилась эта неуверенность, это стеснение, когда она старалась повернуться так, чтоб я не увидел ее голую грудь. Но, блядь, видел. Я все видел. И у меня настолько дико стоял, что я с трудом держал себя в руках. Просто у меня сегодня будут гости…я не хочу быть разомлевшим после секса. Я трахну ее потом. Я выебу ее так, что она сегодня будет кричать на весь дом.
Ее красота поражала меня. Естественная, свежая, нежная. Все эти изгибы, черты лица, губы, курносый нос и даже длинные пушистые ресницы. Ее волосы легко падали на плечи при каждом ее движении, добавляя ей особой изящности и женственности. Меня злит мое внутреннее влечение к ней, злит тот факт, что она, даже находясь в таком положении, способна вызвать во мне такие чувства. Я пытался скрыть свое восхищение, сохраняя холодное и равнодушное выражение лица, но внутри меня что-то трепетало при виде ее. Это было противоречие моему образу властного и непоколебимого человека. Я считал себя таким. Я видел себя таким и когда-то я сделал из себя такого, вылепил, сваял.
Я злился на себя за эти чувства, злился за то, что она, стоя передо мной такой уязвимой и прекрасной, могла так воздействовать на меня. И это не просто похоть. Точнее не только она. Это нечто большее. И мне не нравилось то как начинает биться мое сердце в ее присутствии. Не нравилось ощущение какого-то гадского полета вниз при взгляде в ее голубые бездны всегда полные презрения или страха.
– Все подошло, – резко проговорил я, пытаясь скрыть свое волнение и восстановить контроль над ситуацией. – мне нравится. Сейчас придет горничная и развесит все в гардеробной. Переоденься в сиреневое платье и иди в холл.