Чеченец. На разрыв
Шрифт:
Ей, блядь, ничего не нужно.
А мне нужно. И я буду брать то, что мне нужно. Когда захочу, как захочу и сколько захочу!
Вернулся вечером, вломился в спальню, заставив ее подскочить на кровати.
На ней полупрозрачная ночнушка, халат и…нет бриллиантов.
Она смотрела на меня испуганно, как загнанный зверек. Я сладко ей улыбнулся. Окинул взглядом стройное тело, ощутил как привычно заныло в штанах.
– Снимай тряпки и надень то, что я тебе подарил.
Молчит, глядя на меня широко распахнутыми глазами.
– Я сказал раздевайся. Я же сказал ждать меня голой.
Кажется она расслабилась и уже думала, что я не приеду. Щеки покрыты красными пятнами румянца, рот приоткрыт. Смотрит затравлено. А я с ума схожу от невероятного цвета ее кожи. Такой нежной, такой белой, аристократической.
Зверь внутри меня словно чувствовал ее страх, вдыхал его.
– Снимай. На хрен. Все.
Рявкнул на нее и она вся дернулась. Попятилась назад. Я вижу как сверкают ее глаза, читаю как сильно она хочет сейчас сбежать и меня разрывает от похоти, ярости и разочарования.
Сделал несколько широких шагов к ней, перехватил за талию и распял ее, вдавливая в стену. Схватив обеими руками за голову, жадно впился в ее губы. Язык нырнул в ее рот. Не сопротивляется, но и не отвечает. Упирается клаками мне в грудь, пока я бешено целую ее.
И вдруг кулаки разжались и ладони скользнули по моей груди.
– Целуй меня…- прохрипел ей в губы и тут же разозлился на себя. Давай начни ее умолять.
Какого хера я должен ее просить. На хрена. Я все это купил. Хочу – беру.
Сдавил обеими руками как тисками, сжал волосы на затылке, запрокидывая ее голову и терзая ее рот, вдалбливаясь в него языком. Я кусал ее губы. Я жестко сдавливал ее тело, мял его, сдергивая нижнее белье. Это все принадлежит мне. Она вся моя!
Девчонка всхлипывает, быстро дышит под бешеным натиском голодного зверя. Я знаю, что причиняю ей боль и не могу остановиться. Я зол, я возбужден, я вечно голоден по ней и ни хрена не пойму, что со мной происходит. Мне до дикости хотелось впиваться в нее, кусать, вгрызаться. Я хотел, чтоб она принадлежала мне. Добровольно.
Меня злило в ней то, что любая шмотка смотрелась на ее теле идеально, любая побрякушка украшала ее, подчеркивала изысканность, красоту.
Ее гребанный муж продал ее как скот на рынке. И я с каждым днем все больше не понимал какого черта она делала в том клубе. Зачем ей было нужно туда припереться в этом сексуальном платье, с распущенными светлыми волосами и с умело накрашенным лицом которое призывало ее трахнуть.
Чего она тогда желала? Просто потанцевать? Реально? Черта с два я верил в такое. Пришла вилять задницей…И попалась. И мне хотелось давать ей все больше и больше. Денег, подарков, драгоценностей. Не позволять быть игрушкой, вещью даже моей. Хотелось большего…
Почему-то вдруг перед глазами возникло лицо матери…не знаю какого хера и зачем именно сейчас, когда я собирался трахнуть свою куклу.
Я был ребенком… я глушил в себе воспоминания о той ночи когда ее не стало. А сейчас, когда придавил Алису к стене, срывая с нее одежду я вдруг вспомнил как двое ублюдков по приказу моего дяди рвали вещи на моей маме, как они завалили ее на пол, и…дергались сверху под ее стоны и крики, под ее дикий плач. Тогда я думал, что они ее душили. Эта картинка вспыхнула в воспаленном мозге.
Они…они были такими же как я сейчас… а у матери почему-то вдруг оказалось лицо Алисы. Я чуть не заорал. Дернулся, оторвался от ее губ. Впечатал руки в стену, наклонив голову и тяжело дыша. Меня накрыло панической атакой и тошнотой. Как в детстве. Рыдания матери, ее крики стояли у меня в голове, оглушали и я с адской яростью ударил кулаком по стене разбивая в месиво костяшки. Несчастный, конченый лох, ублюдок слабый не смог вылезти из своего укрытия и рвать их зубами, не смог защитить ее. Не смог ей помочь.
Маленький, беспомощный придурок…и я помню это желание разгрызть их всех зубами, крошить их кости.
И вдруг ощутил, как женские ладони заскользили по моей спине. Я стою согнувшись, уперевшись лбом в стену и обеими ладонями. По моим вискам стекает пот, и я задыхаюсь. От прикосновения пальцев Алисы по телу прошла волна дрожи. Меня словно окатило кипятком там где она коснулась. Перестал дышать прислушиваясь…ладонь скользит по моему плечу, затылку, она гладит мою спину. Я вздрогнул как будто реально обжегся. И прикосновение исчезло.
А мне как наркоману захотелось еще, внутри прям заломило от этого дикого желания. Поймал губами воздух когда женские руки вдруг обняли меня.
Что, блядь? Реально? Это происходит на самом деле? Кто-то осмелился прикасаться к Марату Салманову, когда его накрыло? Когда он может одним движением свернуть шею или сломать все ребра?
Но ладошки продолжали поглаживать мою спину, как бы утешая, успокаивая. Я почти не дышу, сцепив зубы, скривившись от удовольствия, изнемогая от него. Мне нравилось то, как она обнимает меня, гладит.
И мы стоим рядом, она прижимается ко мне. Не крепко, осторожно. А мое сердце отбивает бешеный ритм. Сильно, резко, болезненно. Для меня это был шок ее объятия. А еще…еще мне казалось, что это как-то правильно, что именно она меня вот так касается, потому что я хочу только ее рук, только ее пальцев на своей коже. Хочу, чтоб ей было на меня не все равно. Я всю свою жизнь не хотел подобных ощущений, они были мне чужды.
Даже с теми, кто был мне дорог…даже с членами своей семьи, где не появлялся годами. Я любил свое одиночество, я оберегал его и хранил от любого посягательства, не давал нарушить ни одной суке… и вдруг сам захотел, чтобы Алиса была рядом. Присвоил ее себе. Казалось, вот выкину через одну ночь, еще раз трахну и выкину… или в следующий раз. И эти разы проходят и проходят, а моя страсть к ней нет.