Чеченец. На разрыв
Шрифт:
– Согласен, Маратик? А не согласишься я и дом твой спалю, и семья пострадает…ты ж не хочешь этого, да, брат? Как Шамиль поживает? Взрослый уже?
Я дернулся на веревках, а он снова ухмыльнулся и пригрозил мне пальцем.
– Та ладно обижаться, Маратик. Надо уметь делиться. Я так один раз. Она ж тебе не целкой досталась. Все, нам пора. Сам как-то выберешься, да? Или жена будущая поможет. Смотри, вон вроде оклемалась, плачет.
Они ушли довольно быстро, сели по машинам и уехали. Я посмотрел на Алису, чье окровавленное лицо было обращено ко мне, ее глаза опухли от слез, губы разбиты. В ее глазах я увидел отражение моей собственной боли и отчаяния, и в тот момент я понял, что наша судьба теперь сплетена воедино намного крепче, чем я мог предположить. Шах сука! И она…дура такая! Бляяяядь! Я в каком-то адском капкане! Аааааааааааа!
Вися на веревках, я чувствовал каждую болезненную секунду своего беспомощного состояния. Рядом со мной лежала Алиса, ее избитое тело
Она с трудом приподнялась на четвереньки, а потом начала отползать назад, медленно, но настойчиво, как будто ища путь к спасению, к свободе. Моё сердце застучало быстрее, когда я понял что она собралась сделать. Нет, она не может уйти, не теперь, когда Шах поставил мне ультиматум! Внезапный приступ ярости и отчаяния придал мне силы. Я с силой выдернул руку, не обращая внимания на резкую боль и хруст в запястье, когда сустав вывихнулся. Боль была нестерпимой, но она также была и освобождением – я смог избавиться от веревок, которые сковывали меня. Я бросился за Алисой, движимый каким-то диким инстинктом. Когда я догнал ее, мое сердце колотилось от напряжения, гнева, адской боли. Я жестоко развернул ее к себе, и мои глаза встретились с ее загнанным взглядом, с ее слезами.
– Куда собралась? – мои слова звучали как шипение. Ярость, боль и бешеное сумасшедшее отчаяние слились во мне в единый огненный вихрь.
– Теперь ты станешь моей женой! Добро пожаловать в ад! – прохрипел я ей прямо в лицо. – Ты сама его создала!
Глава 26
Сижу в гостиничном номере, куда меня привез Марат, окутанная струями воды, которые несут временное облегчение моему израненному телу. Мне плохо, меня тошнит и мне кажется, что я заболела, потому что меня морозит даже под горячей водой.
Моя кожа покрыта синяками и порезами, каждое движение напоминает о боли, которую мне пришлось пережить. Я раскачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь убаюкать свою душу, которая кажется такой усталой и растерзанной, еще хуже чем мое тело. Я понимаю, что сама виновата. Наверное, поэтому мне так плохо…потому что я это сделала, я предала его, я заслужила все, что со мной произошло. В моей голове пустота, я не понимаю, что происходит вокруг. Все внутри меня кажется онемевшим, безжизненным. Я закрываю глаза под струями воды, и мне кажется, что я могла бы так остаться навсегда. Желание жить, бороться и надеяться угасло, оставив после себя лишь пепел. И этот пепел разносится по венам, отравляет мне кислород, застилает болью. Меня никогда в моей жизни не били. Это истязание стало для меня шоком…словно всю вывернули наизнанку и выпотрошили мою гордость, истоптали человека внутри меня, личность. Меня охватывает чувство отчаяния при мысли о том, что мне придется выйти из этого душа и столкнуться с Маратом. Он здесь, в этом номере, и я чувствую его злость, даже не видя его. Марат, который когда-то был для меня загадкой, страхом, теперь стал моим палачом, человеком, от которого я не знаю, чего ожидать. Он злится, он ненавидит, он меня презирает. Я это знаю. Я это чувствую кожей. Мне страшно представить, что он может сделать дальше, какие еще испытания мне предстоит пройти. Моё сердце сжимается от страха при мысли о будущем, которое кажется таким мрачным и безысходным. Я молча молюсь о том, чтобы все это закончилось, чтобы я смогла закрыть глаза и больше не просыпаться в этом кошмаре. Но даже в моих молитвах нет уверенности, только тихая надежда на избавление от этой боли и страха, которые заполнили мою жизнь. Жалкая идиотка поверила в правосудие и справедливость. Пришла сама на закланье. Глупая овца. И что получила…Память отказывалась воспроизводить, что было в подвале, где меня держали. Как они били меня, как пинали, как резали мою кожу ножом и прижигали сигаретами. Но я видела эти следы на своей коже…и тогда меня начинало тошнить, выворачивать наизнанку и я блевала прямо в душе пустотой…
Под струями горячей воды я пыталась смыть с себя не только кровь и грязь, но и ощущение чужих прикосновений, которые все еще скользили по моему телу в памяти. Руки тех, кто меня бил и руки того кто насиловал, казалось, оставили на моей коже неизгладимые следы, от которых я не могла избавиться. Мысли в моей голове были хаотичными и беспорядочными, и я сама не заметила, как встала и механически распахнула шкафчик за зеркалом. Мои руки нашли опасную бритву, и в этот момент время словно замерло… Но внезапно дверь в душевую с треском вылетела из своих петель под мощным ударом ноги Марата. Он был как торнадо, несущее разрушение и хаос. Одним быстрым движением он выбил из моих рук бритву. Я заорала, взвыла, дернулась назад. От него подальше.
– Тише…иди ко мне девочка. Давай. Ну же. Иди ко мне. Прежде чем я успела осознать происходящее, Марат обхватил меня руками и вынес из душевой. Он замотал меня в полотенце и осторожно уложил на постель, словно боясь причинить мне боль. Эта осторожность не сочеталась с его бычьей мощью, с его гигантскими руками и мощным телом. Я не могла сдержать слез, они хлынули по щекам, отражая всю боль и отчаяние,
– Если ты еще раз попробуешь это сделать, я накачаю тебя таблетками, так что ты в овощ превратишься. Поняла? Я вытащу тебя с того света, и ты пожалеешь, что не сдохла. Я слишком дорого заплатил за твою жизнь!
Его слова звучали как предупреждение, в них не было ярости, только холодная решимость от которой кожа покрылась мурашками. Я лежала на постели, обернутая полотенцем, и чувствовала себя бесконечно уязвимой. Марат, человек, который должен был быть моим врагом, в этот момент казался единственным, кто мог защитить меня, даже от самой себя. Была ли я ему за это благодарной? Не знаю…я ничего не чувствовала, не понимала. Знала только одно – как прежде уже не будет. У нас с Маратом. Между нами унижение, позор и мое предательство.
Когда Марат вышел из комнаты, я зарыдала. Слезы хлынули из меня, сотрясая всё моё тело неудержимыми стонами. Все внутри меня кричало от отчаяния и безысходности. Я понимала, что это конец всему, что когда-то было дорого мне. Жизнь рядом с человеком, каким был Марат, обернется настоящим адом. Его гордость, его воспитание не позволят забыть унижения, которые я испытала. Жениться на ком-то вроде меня, кого он считал оскверненной, это было худшим кошмаром для кавказского мужчины. Он всегда будет смотреть на меня и помнить о том, что со мной сделал Шах. Когда Марат вернулся, он держал в руках чашку. Он поднес её к моим разбитым губам и приказал пить, вставив мне в рот трубочку. Я попыталась отвернуться, но его рука жестко сжала мой затылок, заставляя меня смотреть ему в глаза.
– Пей, это бульон, раздобыл на кухне этого гадюшника, – его голос звучал холодно и безапелляционно.
– Теперь ты будешь делать всё, что я скажу. И жить ты будешь столько, сколько мне будет нужно. И не зли меня, Алиса. Я не хочу быть с тобой жестоким…не нарывайся. Каждое его слово вонзалось в меня, как нож, оставляя после себя ощущение абсолютной беспомощности и зависимости. Я понимала, что мои шансы на спасение тают с каждой секундой, что моя свобода теперь целиком и полностью зависит от воли этого человека.
– Отсюда уедем, когда будешь нормально выглядеть. Никто не должен знать, что с тобой было. Особенно в моем доме. Так что давай, соберись и делай то, что я говорю. Вот эту таблетку прими после еды. Я молча пила, стараясь не думать о том, что находится в чашке, стараясь не думать о том, что меня ждет впереди, покорно приняла таблетку. В этот момент я чувствовала только одно – жгучее желание вырваться из этого кошмара, найти хоть какой-то путь к свободе, каким бы отчаянным он ни был. И уже в другую секунду меня обжигало понимание, что не вырвусь. Я теперь в капкане. И сам Марат больше не играет со мной в любовницы и потрахушки. Нет. Все гораздо хуже. Меня ему навязали, чтобы унизить, чтобы поставить на место. И первая кто будет в этом виновата – я. Всегда я.
Прошло несколько дней. Дней ада. Дней и ночей, когда я от бессонницы выла и он запихивал в меня маленькие горькие таблетки и говорил положить под язык. Потом меня вырубало и я спала без снов, чтобы проснутся с тяжелой головой, вспомнить все и захотеть сдохнуть. Я едва поднималась с постели, и каждый поход в туалет становился настоящим испытанием. Всё внутри меня горело и болело от зверств Шаха, его жестокости и безжалостности. Я не хотела вспоминать про те страшные минуты…они были для меня веками унижения и страданий. Мои ребра и почки отдавали настолько острой болью, что иногда казалось, будто я не выдержу. Сама мысль о том, чтобы увидеть себя в зеркале, вызывала во мне отвращение и страх. Я не хотела видеть отражение той израненной и сломленной женщины, в которую я превратилась. Не хотела смотреть на нее и понимать, что это она во всем виновата.
– Разденься я хочу осмотреть тебя. Просто сними все сама. Чтоб я не трогал.
«Всем» был отельный белый халат в который я куталась и чувствовала себя более или менее защищенной. Но раздеваться было невыносимо. Мои руки словно заклинило.
– Сними. Хорошо. Дай я сниму.
Протянул ко мне руку, и я вся сжалась, дернулась.
– Тшшш, я не собираюсь тебя обижать или бить. Я хочу посмотреть и намазать твои синяки и порезы. Я купил мази.
Его голос был спокойным и уравновешенным, но мне он доверия не внушал. Я так ни разу на Марата и не посмотрела. С тех пор как увидела его висящим на веревках, избитым, растерзанным. Я все еще не видела его лицо. Но думаю, оно выглядит не лучше чем мое.
Я не знала зачем он вообще обо мне заботится. Какая ему разница. Разве не он обещал превратить мою жизнь в ад.
– Алиса, давай кое-что проясним. То, что было уже было. Все. Ты ничего не изменишь. Мы с тобой связаны. И сейчас мне глубоко насрать хочешь ты этого или нет. У меня нет выбора. Точнее есть и он мне на данный момент не нравится. Пока не нравится. Но я могу передумать и тогда мой выбор не понравится тебе. Особым умом ты не отличаешься иначе всего этого бы не было, но надеюсь, что пара твоих извилин все же работают и ты поймешь, что я твой единственный способ выжить. Не будешь со мной – тебя прикончат, чтоб навсегда закрыть рот!