Чеченец. На разрыв
Шрифт:
– А где мать Шамиля?
Реакция Зулейхи была мгновенной, она усмехнулась, но в ее усмешке не было теплоты.
– Ты спрашиваешь, был ли он женат? Нет. Переспал с какой-то шлюхой, которая подкинула ему ребенка и свалила. Сделали тест ДНК – ребенок Марата, и он оставил его в доме. Мать исчезла…кто знает, может быть, Марат помог ей исчезнуть. Но мы ее больше не слышали и не видели. Эти слова поразили меня до глубины души. Шамиль, этот маленький мальчик, играющий один в саду, был сыном Марата. История его происхождения была столь же трагична, как и моя собственная. Я почувствовала смутное родство с этим мальчиком, который, как и я, оказался втянут в сложные семейные интриги, не имея возможности выбора. В тот момент я осознала, что Шамиль, возможно, единственный в этом доме, кто нуждается в дружбе и понимании так же сильно, как и я. Несмотря на слова Зулейхи, я почувствовала,
– Пойдем со мной. Шамилю хорошо и одному. Пообщаемся. В карты поиграем. Ты играешь в карты? — её вопрос звучал скорее как утверждение, не требующее моего согласия. Я отрицательно качнула головой, признаваясь в том, что никогда не играла в карты. Она усмехнулась:
– В дурака все играют. Пойдем. Мне скучно. Научу тебя. Хочу с тобой познакомиться. Если ты нравишься Николь, а она обычно дерет до крови любого гостя в этом доме, как и некоторых его обитателей... То мне интересно, что такого она нашла в тебе. Прощаясь с Шамилем, я прошептала: "Пока, Шамиль", но мальчик так и не обернулся. С тяжелым сердцем я последовала за Зулейхой, задаваясь вопросом, куда приведет это неожиданное приглашение. Оно напомнило мне знаменитую игру Д’Артаньяна с Ришелье. Не иду ли я проиграть свою жизнь… Мы прошли в небольшую уютную комнату, где на столе уже была раскрыта карточная колода. Зулейха уселась напротив меня, и её взгляд стал более внимательным, словно она пыталась разгадать меня, понять, кто я такая и что могу представлять из себя. Игра в "дурака" стала для меня не просто развлечением, а своеобразным испытанием. Я старалась сосредоточиться на правилах, которые Зулейха объясняла с удивительной терпимостью, откладывая в сторону тревоги и опасения, которые заполняли моё сознание. В конце концов на меня впервые обратили внимание в этом доме. Время от времени Зулейха задавала мне личные вопросы, касающиеся моей жизни до встречи с Маратом, моих увлечений и взглядов. Я старалась отвечать осторожно, не выдавая слишком много, ведь каждое моё слово могло быть использовано против меня. Я помнила предостережение Марата о том, что следует вести себя очень аккуратно и все предоставить ему. Несмотря на внешнюю непринужденность, в глубине души я ощущала, что эта встреча — своего рода испытание, от исхода которого может зависеть моё положение в этом доме. Поэтому я старалась проявить себя с лучшей стороны, надеясь, что это поможет мне найти союзника в лице Зулейхи или хотя бы избежать её открытой враждебности.
Зулейха, перемешивая карты, внезапно начала разговор, который я не ожидала:
– Марат очень любит Шамиля, знаешь ли. Но ребенок, к сожалению, не может быть наследником. Он незаконнорожденный. Я ощутила, как моё сердце забилось чаще.
– Для того, чтобы у Марата был законный наследник, тебе придется принять ислам и родить сына, – продолжила она, не сводя с меня взгляда.
– Ты собираешься это делать? Я на мгновение замерла, думая, что именно ей ответить. Мне было трудно представить, как моя жизнь изменится после такого решения. Наконец, я тихо ответила:
– Возможно, я скоро буду к этому готова. Зулейха кивнула, словно ожидая такого ответа.
– Это важный шаг, Алиса. Ты должна понимать все последствия. Это не только о детях... Это о твоем месте в этом доме, в нашей семье. Пока что мы присматриваемся к тебе…Я наблюдаю за тобой.
– Надеюсь, я вас не разочарую.
– Я тоже на это надеюсь. Пока что мне трудно понять почему Марат женился на тебе. Да, ты красивая…Но у Марата были женщины красивее тебя. Так что думай как стать одной из нас.
Её слова отложились в моем сознании тяжелым грузом. Я понимала, что моё решение может изменить мою судьбу. Но была ли я действительно готова к такому повороту? И что на самом деле я чувствую к Марату, этому сложному и противоречивому человеку, жизнь с которым обернулась для меня таким испытанием?
***
С тех пор, как Зулейха начала относиться ко мне лучше, в моей жизни в этом доме появилось больше светлых моментов. Она стала приглашать меня играть в карты, что стало нашим маленьким ритуалом. Я заметила, что её взгляды на меня за общим столом стали благосклоннее, а её смех, когда кошка Николь забиралась ко мне на колени и ласково покусывала ухо, наполнял комнату теплотой. Николь так не вела себя ни с кем, кроме Зулейхи, и это как-то сближало нас с ней.
– Эта стерва только тебя так полюбила. Что с ней я не знаю. Может ты как-то
– Мы ехали на машине и сбили кошку, которая была беременна, черную кошку…Я тогда подумала, что это довольно паршиво, – начала она, и в её голосе прозвучали нотки грусти.
– Мы пытались её спасти, но было слишком поздно. Она родила котят и умерла. Почти все котята были мертвыми, кроме одного – нашей Николь. Зулейха сделала паузу, вспоминая тот день.
– Я забрала её домой и выкармливала сама. В исламе кошки ценятся, они считаются чистыми и святыми животными и единственные могут заходить в мечеть. По преданию, кошка спасла однажды пророка Мухаммеда от змеи, загрызла ее. В благодарность он наделил ее девятью жизнями и способностью всегда приземляться на четыре лапы. Любимую кошку Мухаммеда звали Муизза, во время проповедей она лежала у него на коленях, однажды пригрелась на широком его рукаве и уснула. Этот рассказ о том, как Зулейха спасла маленькую кошечку, показал мне её с другой стороны. В ней было столько заботы и сострадания к беззащитному существу, что я не могла не почувствовать к ней уважения и симпатии. Это так не вязалось с внешностью бабушки. Всегда строгой, прямой, аккуратной и величественной. Не стоит судить о человеке по внешности…иногда внутри под черной оберткой скрываются залежи золота.
***
Последние несколько дней я чувствовала себя ужасно. Меня тошнило, и я не могла ничего съесть без последующей рвоты. Сначала я думала, что это что-то не то я съела за завтраком, но с каждым днем моё состояние только ухудшалось, и я начала подозревать, что это что-то более серьёзное. Может быть я заболела или те…те ублюдки отбили мне какие-то органы, а врач не заметил. Марат был очень холоден со мной в эти дни. Он старался избегать любого контакта, и я чувствовала себя в этом большом доме совершенно одинокой, бабушка уезжала по каким-то делам и звала меня к себе теперь реже, с сестрами Марата я не общалась. Точнее, они не общались со мной и, едва меня завидев, спешили уйти. Но однажды, когда я шла по коридору, пытаясь собрать волю в кулак и не поддаться слабости, я увидела Марата с Шамилем.
Глава 32
Марат носил его на руках и что-то показывал ему с балкона. Шамиль сидел молча, не двигаясь, а Марат гладил его по голове, нежно целуя в щеки, в голову, целуя его ручки. В этот момент моё сердце сжалось. Наблюдая за ними, я впервые по-настоящему увидела Марата не как моего мучителя или хозяина, а как отца, который безгранично любит своего сына. Это был, пожалуй, первый раз, когда я почувствовала к Марату симпатию. Мне стало ясно, что человек, способный на такие моменты нежности и заботы, не может быть полностью лишен доброты. Это открытие заставило меня переосмыслить моё отношение к нему, хотя и не изменило сложившейся между нами напряженности.
В тенистом уголке великолепного сада, где шелест листьев смешивался с мягким плеском фонтана, Марат проводил время со своим сыном Шамилем. Несмотря на отсутствие отклика со стороны мальчика, Марат продолжал общение, наполненное нежностью и теплотой. Марат сидел на мягкой траве, рядом с Шамилем, и медленно перебирал в руках яркие кубики, пытаясь привлечь внимание сына.
– Смотри, Шамиль, вот это синие, давай сложим их в башню, – ласково говорил он, стараясь поймать взгляд мальчика. Но Шамиль, погруженный в свои мысли, продолжал безучастно смотреть в одну точку, невозмутимый и отстраненый. Марат не сдавался, его голос звучал мягко и успокаивающе, он рассказывал сыну о саде вокруг них, о птицах, которые порхали среди цветов, и о бабочках, легко касающихся лепестков. Он словно надеялся, что эти истории, даже не услышанные, достигнут Шамиля на каком-то интуитивном уровне. Иногда Марат осторожно касался руки Шамиля, мягко поглаживая её или нежно взяв в свои. Каждое такое прикосновение было полно любви и заботы, словно через них Марат пытался передать сыну свою любовь. В его глазах отражалась глубокая привязанность к Шамилю, смешанная с тоской. Он смотрел на сына с такой безмерной любовью и надеждой, что это не могло оставить равнодушным. Сейчас Марат проявлял себя не как строгий или властный мужчина, а как заботливый отец, для которого благополучие его сына было выше всего. Глядя на них издалека, можно было ощутить всю глубину отцовских чувств Марата к Шамилю. Его терпение, его нежность и непоколебимая любовь к сыну, который жил в собственном мире, делали их связь особенной и трогательной.