Чего боятся ангелы

Харрис К. С.

– Себастьян. Слава богу. Я так надеялся, что ты придешь ко мне.

Себастьян выпрямился. В груди его бурлил гнев.

– Какого черта вы явились в суд и пытались убедить всех, что это вы ее убили?

Себастьян никогда прежде не видел такого выражения на лице Гендона. Это была странная смесь горя и тревоги, очень похожая на вину.

– Потому, что я был там той ночью.

Вторник, Сент-Мэтью, Сен-Сир.

– О господи, – прошептал Себастьян,

прикрывая рукой глаза.

Гендон сбросил одеяло и встал. Несмотря на ночную сорочку и колпак, вид у него был внушительный.

– Но клянусь тебе, когда я пришел, она была уже мертва!

Себастьян подавил смешок.

– Вы что подумали? Что я решу, будто вы в ваши годы способны на изнасилование и убийство?

Отвернувшись, виконт сел на корточки перед камином и поворошил угли. Он ощутил жар на щеках, почувствовал, как тепло изгоняет из его тела кладбищенский холод, затаившийся глубоко в душе. Разрозненные, необъяснимые факты вдруг со щелчком встали на моего, обретая точный, ужасный смысл.

– Так это ваш пистолет они нашли, – сказал он, не сводя взгляда с пламени.

Пожилой мужчина глубоко закашлялся.

– Я брал его с собой на всякий случай. Я даже не знал, что выронил его, пока не пришел домой и не увидел, что его нет. Я собирался вернуться, поискать его, но… Он замолк. – Духу не хватило. Я надеялся, что потерял его где-то в другом месте.

Себастьян подбросил в огонь еще угля и смотрел, как тот чернеет в пламени, постепенно накаляясь.

– Но зачем же вы собирались встретиться с Рэйчел Йорк, один на один, в Вестминстере, темным вечером?

– Этого я не могу тебе сказать.

Себастьян обернулся, упираясь коленом в решетку камина.

– Что?

Отец молча смотрел на него, и его яркие глаза тускнели под наплывом странных, смешанных чувств.

– Она вас шантажировала?

– Нет.

Себастьян отшвырнул ведерко для угля и встал.

– И чему еще я должен поверить?

Гендон провел рукой по лицу, беззвучно двигая челюстью взад-вперед. Так было всегда, когда он напряженно думал. А сейчас он явно решал, что открыть Себастьяну, а что придержать при себе.

– Она связалась со мной утром во вторник, – сказал он наконец. – У нее было нечто, что, по ее мнению, я согласился бы купить.

– Значит, она все же шантажировала вас.

– Нет. Я уже сказал тебе, что она собиралась кое-что мне продать. Нечто необходимое мне. Мы сошлись в цене, и она обещала встретиться со мной в приделе Богоматери в церкви Сент Мэтью.

– Но почему там?

– Она сказала, что там спокойно. В этом месте нас вряд ли увидят и потревожат.

В изножье массивной кровати стоял большой круглый стол с полированной инкрустированной столешницей, и Гендон уселся за него, подвинув один из стоявших вокруг стульев со спинкой в форме лиры.

– Этот въедливый тип, магистрат Лавджой, говорит, что церковь заперли в восемь вечера, но это не так. Когда я приехал туда, дверь северного трансепта была открыта, как она и говорила.

– Вы никого рядом не видели?

– Нет. –

Сплетенные пальцы Гендона сжимались все сильнее, пока костяшки не побелели. – Ни души. Я думал, что мы одни. Она зажгла свечи на алтаре придела. Я видел, как пламя сливалось в одно теплое золотое сияние, пока шел к задней двери церкви. И тут я увидел ее.

Он провел тыльной стороной ладони по глазам, словно пытаясь стереть воспоминания той ночи.

– Это было ужасно. Она лежала там, умирая, на ступенях алтаря, с раскинутыми ногами… – Голос его упал до шепота. Себастьян почти ощущал, с каким усилием он выталкивает из себя слова. – Отпечатки его кровавых рук алели на ее бедрах. Столько крови, везде кровь…

Себастьян глянул через комнату на бледное, встревоженное лицо отца. Никто не назвал бы графа Гендона чувствительным человеком. Он был жестким, вспыльчивым, упрямым, он мог быть жестоким. Но он никогда не бывал на войне, не видел почерневших, распухших трупов детей среди сожженных руин домов. Никогда не видел, что артиллерия – или пара пьяных солдат – может сделать с нежным, гладким женским телом.

Себастьян заговорил спокойным, ровным голосом: – А это… то, что вы собирались купить. Оно было при ней?

Гендон сделал глубокий вдох, отчего его грудь поднялась, затем судорожно выдохнул сквозь сжатые губы и покачал головой.

– Я искал это. – Он прижал кулак к губам, и Себастьян подумал, чего же стоило его отцу подойти к окровавленному, оскверненному телу и систематически, безжалостно обыскать его. – Наверное, тогда я и выронил пистолет. Я надеялся, что оставил его в кармане плаща. Я ведь сбросил его, в смысле, плащ. Сунул в сточную канаву где-то на Грейт-Питер-стрит. На нем было слишком много крови, я никогда не смог бы это объяснить Коупленду. Я попытался отмыть сапоги, но мне все равно пришлось выдумывать какую-то байку о том, что я останавливался помочь жертве столкновения карет. – Взгляд его был туманным, словно он смотрел в прошлое. – Столько крови…

Себастьян подошел и встал по другую сторону стола, изучая лицо отца.

– Вы должны сказать мне, что вы собирались купить.

Гендон откинулся на спинку стула, стиснул челюсти.

– Я не могу.

Себастьян ударил ладонью по столу.

– За чем бы вы там ни отправлялись в церковь Сент Мэтью, именно из-за этого была убита Рэйчел Йорк. Как же я, черт побери, смогу найти убийцу, если вы даже не говорите мне, из-за чего ее убили?

– Ты ошибаешься. Мое дело к этой женщине никак не связано с убийством.

– Откуда вам знать?

– Я знаю.

Себастьян оперся на стол. Затем выпрямился.

– Черт вас побери. Неужели вы не понимаете, что поставлено на карту?

Гендон встал. Лицо его потемнело.

– Ты позабыл, кто мы такие. Кто я такой. Неужели ты серьезно думаешь, что я позволю своему сыну предстать перед судом по обвинению в убийстве, подобно обыкновенному бандиту?

Себастьян старался, чтобы его голос не дрожал.

– Вам не удастся все это уладить, отец. Эта женщина мертва!