Чекисты

Герман Юрий Павлович

— Вы что, — спросил он, пряча усмешку, — все это и взаправду умеете делать? И мячи забивать, и в горы лезть?..

Тут же велел их зачислить в состав курсантов и накормить обедом и ужином сразу: «Они спортсменки — сдюжат».

Новенькие формы: матросская рубашка, юбка, китель, синий берет со звездочкой. Торжественная минута присяги. Напряженные недели борьбы за скорость передачи и приема. Строгие отборы курсантов: военный округ, штаб партизанского движения, Балтфлот непременно желали забрать с собой лучших. Их называли здесь «счастливчиками». А счастливчики уже не раз выходили на связь в тылу у немцев, изредка от них доходили приветы, бывало, весточки обрывались.

Через некоторое время обеих подруг назначили инструкторами взводов радистов-разведчиков.

«Идем в гору жизни бодро и весело, — пометила Сильва в дневнике, — обретаем самих себя…» А через несколько недель: «Хоть это дело и благородное — делать из людей людей и радостно наблюдать, как всходит то, что сеешь, а все же не по моей натуре. Меня тянет на горячее, на фронт, и я уже собираюсь полечь костьми, а добиться осуществления своих мечтаний. Работаю довольно ощутимо и одновременно не отказываю себе в удовольствии почитать хорошие вещи вроде Олдингтона, Маяковского, Мериме… Легко мне переносить тяготы житейского и духовного порядка еще и по той причине, что под рукой у меня кроме мамы есть подруга. Мы вместе работали в совхозе, на окопах, вместе клали зубы на полку, вместе догрызали этими зубами последние экзамены. Вместе инструкторами сейчас. С Ленкой делюсь абсолютно всем». И снова знакомый лейтмотив подруг: «Пока я не уйду на оперативную самостоятельную работу — я позорный должник Родины, и каждый угасший в моем жизнетечении день будет утяжелять мой долг».

Бесконечные рапорты командованию: отправьте на разведработу. Начальник школы Карпов и комиссар Арбузов вызывали подруг, отчитывали:

— Вы комсорг, курсант Вишнякова. Просветите Воскову. Вы обе подготовили уже двести отличных радистов. Это самое нужное… Какое еще пекло вам требуется? Что вы там мусолите в руке?

— Рапорт, товарищ начальник. Прошусь в самое пекло.

Их обеих уже «высмотрели» отбирающие из партизанского штаба. Но начальник школы методично вычеркивал из списков допущенных к столу, за которым курсанты переговаривались по «морзянке» с экзаменаторами, и Вишнякову и Воскову. Тогда Сильва придумала хитрый ход, села за передатчик вместо экзаменующейся курсантки и блестяще справилась с заданием. Начальник школы ходил грознее тучи, посадил Воскову на вечер на гауптвахту, потом объявил благодарность за высокую квалификацию, а все же не отпустил.

Сильва отчаянно заносит в дневник: «Дочерью Сальмы Ивановны я достаточно побыла и пожила, нужно быть еще и дочерью Семена Петровича Воскова». Как стало потом известно, она записалась на прием к члену Военного совета фронта, впервые и гордо произнесла вслух имя отца.

— Комиссары шли впереди, — заявила она. — Почему их дети должны жить иначе?

Он внимательно посмотрел на нее, что-то прочел в глазах, улыбнулся.

— Я мог бы сказать, что этот вопрос должны решать на местах… Обязан так сказать. — И неожиданно — Что умеете делать?

Вскочила со стула, вытянулась, четко доложила:

— Я радист. Тридцать групп в минуту. Имею разряды по трем видам спорта. Изучаю сейчас два иностранных языка. Инженерное образование. Я сильная. Физически и морально вполне подготовлена к борьбе с фашизмом на самом трудном участке. — И после паузы — Разрешите доложить, все это одинаково относится к комсоргу школы радистов Елене Вишняковой.

Он сделал пометку на календаре, попрощался. Она, конечно, не могла знать, что, докладывая А. А. Жданову о событиях дня, член Военного совета назовет ее имя и скажет:

— Мало им блокады… Хотят жить еще труднее. Да, позывные революции они приняли.

Подруги ждали своего часа. По-прежнему готовили курсантов, патрулировали на Крестовском, гасили зажигалки. В дневнике Сильвы: «Как не хватает деятельного настоящего… Но прежде всего я ленинградец и глотнула наравне с ленинградцами все, что выпало на долю города».

И вот свершилось: Воскову отобрали для спецзадания. Расставание с подругой было тяжелым, Лена сказала: «Без волнений, Сивка. Я тебя догоню».

В тетрадь ложатся прощальные строки: «Мне хочется напиться лунным светом, струящимся в синеющий простор,

и любоваться звездным самоцветом, и не терять улыбчатый твой взор…»

Берег Финского залива. Подготовка. Изучение почерков радиопротивника. Овладение всеми видами стрелкового оружия, подрывным делом, основами конспирации. Ее способности были оценены — чекист Сильвия Воскова будет подключена к операции особой важности.

А пока она продолжает радиопристрелку с тренерами, угадывает в многоголосье эфира почерк своего инструктора, выискивает ориентиры на местности, где ели похожи друг на друга, как родные сестры, а береговой валун — копия с того, что торчит из песка километром южнее, учится стрелять в темноте, на слух, потом по движущейся цели и тоже на слух, и тоже в кромешной тьме…

Кто-то из новичков, подметив ее упорство и тщательность, даже сострил: «Придайте ей разведроту — радистка сквозь земной шарик зубами лаз просверлит и своих прямо в Берлин выведет». Сильва услышала, вспыхнула, а парировала уже спокойно:

— Чекисту положено все делать как следует. Профессия наша, ребята, халтуры ни в чем не потерпит.

Ее перевели к инструкторам другого профиля. Здесь, в Лесном, как шутливо прозвали разведчики этот дом в память о голубом леске, маячившем на горизонте, Сильвия встретилась с Еленой Вишняковой. Казалось, они те же — заводилы бесед и песен у вечернего костра, неугомонные импровизаторы на любительской сцене, динамичные спортсменки. Но что-то новое вошло в их жизнь вместе с простым и строгим званием чекиста. Инструктор, обучая их приемам быстрого высвобождения из парашюта и свертывания шелкового полотнища, пытливо заметил: «Иным надоедает… в пятый раз одно и то же…» Лена ответила:

— Разрешите признаться… Мы мечтали о службе в этом роду войск. Шли не на спевки,

Он знал, что Восковой и Вишняковой можно довериться, и, оценив одно из их приземлений пятью баллами, попросил помочь ему в тренаже с другими слушателями.

Подругам казалось, что теперь уже ничто их не разлучит. Но пришел сорок четвертый год, а с ним — приказ командования: готовьтесь, полетите в тыл к гитлеровцам, но в разных отрядах.

…Хваленая гитлеровская армия откатывалась из России. В этот период наши органы государственной безопасности готовили специальные разведывательные группы для засылки в немецкий тыл. Целью их являлось оперативно информировать советское командование о передвижениях войск противника, вскрывать гитлеровские планы по эвакуации военных и промышленных грузов или угону на Запад гражданского населения, вовлекать советских людей, находящихся на временно оккупированной немцами территории, в борьбу с гитлеровцами и их пособниками. В состав партизанской группы «Сокол», которую возглавил Александр Кучинский, радистом-разведчиком была включена Елена Вишнякова, район приземления «Сокола»— Латвия; группе «Балтийцы», районом предстоящих действий которой определена Эстония, придавалась радист-разведчик Сильвия Воскова.

Новая дневниковая запись Сильвии: «Я не хочу вернуться в Ленинград, не сделав чего-либо существенного по ходу событий… Постараюсь не ударить в грязь лицом и быть настоящей дочкой старых большевиков». И лирический всплеск:

Пусть далека Адмиралтейская игла, Пусть не видны аллеи лип и сад, Но даже сумрачная, яростная мгла Не заслонит тебя, мой Ленинград!

Она улетала первой. Истошно выла февральская пурга. Трижды поднимался в воздух самолет с отрядом, который предстояло сбросить в эстонских лесах. Группу отправляла командир авиаполка прославленный летчик Марина Гризодубова. Приметила Сильвию, подошла, притянула на секунду к себе: «Молчушка, а глаза как здорово говорят… Я в таких верю». С третьего захода отряд был десанирован. На связь радист (ее псевдонимом стало имя Лючия) долго не выходила, в разведотделе по косвенным данным установили, что группа приземлилась в точно заданном районе и углубляется в леса…