Чекисты
Шрифт:
Сверкающий чистотой унитаз с клекотом проглотил клочки жженой бумаги, и долго шумел, наполняясь водой, сливной бачок.
Вернулся с работы отец, буркнул, что поужинал, и велел не мешать, даже не звать к телефону. Показал толстые папки:
— Ишь сколько наворотили. Все надо проверить. Просчитать самому. А откуда взять время?
Сергей накинул плащ и вышел в город. Он ходил и думал, что предпринять дальше. Письма нет. Унитазы умеют хранить молчание. Но на почте известно, что Сергей получил письмо. Правда, никто не докажет, читал он скрытый текст или нет. Может,
...Сергей остановился и оторопел. Стоял он перед Эрмитажем. Зачем пришел сюда? Ему захотелось бежать с набережной сломя голову, куда угодно, только поскорей. Сергей повернулся и пошел прочь.
«Но пакетик рано или поздно обнаружат. Будет ремонт, придут слесари проверять батареи парового отопления... Эрик говорил, что настоящего имени Сергея они не упомянут. А если упомянут?»
Торопились прохожие, шумели автомашины, сыпали троллейбусы зеленые искры. Вместе с людским потоком брел он по улицам и все думал, все думал... И снова вышел к Эрмитажу. После этого он взял такси и уехал в Новую Деревню. Прошел к гостинице «Выборгской», посидел в ресторане. Водка обожгла горло, но спокойствие не пришло.
На следующий день со всеми предосторожностями он написал последнее письмо О. Кларку. Он писал о погоде, о том. как хорошо и интересно провел лето... и нигде в письме не поставил запятых. Письмо отправил с вокзала Зеленогорска.
«А если пойти в Эрмитаж, взять пакетик и явиться с ним в КГБ? Или просто уничтожить его? Ведь пакетик обязательно когда-нибудь обнаружат. Но его могут задержать в тот момент, когда он будет брать пакетик. Чем он докажет, что хотел с ним прийти в КГБ? Просто он попадется с поличным».
Так и не решив ничего, Сергей продолжал усиленно знакомиться с иностранцами. Теперь он это делал через силу, и иностранцы не казались ему какими-то особенными людьми. Они охотно давали свои адреса, расспрашивали о городе, о жизни, интересовались ценами на продукты и вещи.
Один англичанин прямо заявил, что в Ленинграде его ничего не интересует, кроме анекдотов и пикантных историй из времен Екатерины Второй. Анекдотов таких Сергей не знал; вернее знал несколько, но постеснялся рассказать, уж больно они были скабрезные. Англичанин сразу потерял к нему всякий интерес.
Проклиная все на свете, Сергей через силу тащился на почтамт и протягивал в окошечко паспорт, с тревогой ожидая, что девушка скажет «пожалуйста», но девушка говорила «нет», и от этого немного становилось легче.
Познакомился с молодой американкой по имени Анабелла. Она живет в Нью-Йорке и работает в конторе своего отца. Приехала на две недели в Советский Союз. С ней было очень мило разговаривать, и чисто женское любопытство порой затмевало у нее туристские интересы. Анабелла охотно согласилась приехать к Сергею. Мать всполошилась, в квартире было неприбрано.
— Знаете, когда поют такими раскатистыми протяжными голосами, а у женщин вроде как перехватывает горло... Это так здорово!
Таких пластинок у Сергея не было, и он не мог вспомнить, у кого из товарищей можно их найти.
Потом сидели в летнем кафе. Анабелла говорила, что впечатлений у нее много, хватит рассказывать знакомым целых два года.
Неожиданно для себя Сергей попросил ее написать из Нью-Йорка письмо О. Кларку и попросить, чтобы он прекратил переписку с Сергеем.
— Понимаете, — признался он, — мне кажется, что меня втягивают в какое-то нехорошее дело. А я ничего общего не хочу иметь с ними...
Анабелла растерянно улыбнулась и обещала написать. Сергей дал ей адрес О. Кларка.
Через несколько дней он познакомился с американским туристом — пожилым солидным мужчиной, дал ему адрес и попросил сделать то же, о чем просил Анабеллу. Американец сунул записку с адресом в карман.
Потом Сергей встретился с Ричардсом — восемнадцатилетним парнем. Он приехал вместе со своим отцом на собственной машине. Они побывали на Кавказе и теперь возвращались обратно.
Как сын солидного папаши, Ричарде держался надменно и слова произносил медленно, будто давал в долг.
Сергей и ему передал просьбу. Ричардс долго думал, потом медленно достал записную книжку, подробно занес в нее адрес и сказал, укладывая книжку в карман:
— Хорошо, отсюда мы едем в Хельсинки, там я зайду в наше посольство, узнаю адрес ФБР и сообщу туда. Так будет надежнее.
«Он сообщит в ФБР, — размышлял Сергей, возвращаясь домой. — Там поймут, что об этом конспиративном нью-йоркском адресе в Ленинграде не только знают, но и разбалтывают его всем приезжим. Ясно, что адрес надо закрыть и переписку с Сергеем прекратить».
Ожидание ночного настойчивого звонка становилось все сильнее, все навязчивее...
8
Он ожидал всего, только не этого...
Сергей ехал в трамвае и успокаивал себя тем, что ничего там не знают, что вызывают для выяснения какого-нибудь маловажного вопроса. Иначе бы не стали вызывать.
Поездка на трамвае показалась длительной, как альпинистский поход через горы. Молоденький розоволицый солдат с пистолетной кобурой у пояса взял из рук Сергея паспорт, прочитал, выдвинул ящик письменного стола, порылся там в бумажках и вернул паспорт.
— Проходите. Вон гардероб, потом налево за дверью лифт.
На модных тонконогих металлических вешалках висели пальто, красная хозяйственная сумка, армейский плащ. У стены на столике лежали кипы свежих газет и стояла пластмассовая коробочка с медными монетами. Дубовая застекленная дверь не открывалась, и солдат сказал:
— На себя, на себя.
Руки скользили по стальной скобке решетчатой двери лифта, она с усилием поддалась.
— Минутку, возьмите нас, — послышались голоса и щелканье каблучков.