Человеческий фактор
Шрифт:
– Вы любите пиво? – спросил он Персивала.
– Я люблю любой алкоголь, – ответил Персивал, – кроме «Фернет-Бранка».
Тут в комнату шумно ворвались Баффи и Додо, Гарри и Дикки, и все серебро и весь хрусталь зазвенели весельем. Дэйнтри был рад присутствию Персивала, ибо никто, видимо, не знал и его имени.
К сожалению, за столом их разъединили. Персивал быстро прикончил первую бутылку пива и взялся за вторую. Дэйнтри почувствовал себя преданным, ибо Персивал, казалось, с такою легкостью завязывал отношения с соседями по столу, как если бы они тоже были сотрудниками старушки Фирмы. Он принялся рассказывать
– Бог ты мой! – воскликнул вдруг Баффи. – Да ведь это же «Молтизерс»!
– А вы знаете «Молтизерс»? – спросил Дэйнтри.
– Целую вечность не брал в рот. Всегда покупал в кино, когда был мальчишкой. На редкость вкусное драже. Здесь, конечно, едва ли есть кино.
– Собственно говоря, я привез это драже из Лондона.
– Вы ходите в кино? Я десять лет там не был. Значит, там по-прежнему продают «Молтизерс»?
– Эти штуки можно купить и в магазинах.
– Вот никогда не знал. Где же вы его нашли?
– В «АБК».
– В «АБК»?
Дэйнтри неуверенно повторил информацию, полученную от Кэсла:
– «Аэрейтид Бред Компани».
– Потрясающе! А что подразумевается под «аэрейтид бред»? [буквальное название фирмы – «Компания Воздушный Хлеб»]
– Понятия не имею, – сказал Дэйнтри.
– Выдумывают же нынче. Не удивлюсь, если этот их хлеб разделывают компьютеры, а вы?
Он протянул руку, взял «Молтизерс» и, словно сигару, с хрустом покрутил в пальцах возле уха.
– Баффи! – раздался с другого конца стола голос леди Харгривз. – Не ешьте сладкого до пирога.
– Извините, дорогая. Не мог удержаться. С детства не пробовал. – И, обращаясь к Дэйнтри, заметил: – Удивительная штука, эти компьютеры. Я заплатил однажды пятерку, чтобы эта машина нашла мне жену.
– Вы не женаты? – спросил Дэйнтри, бросив взгляд на золотое кольцо на руке Баффи.
– Нет. А кольцо ношу в порядке самозащиты. Знаете ли, всерьез никогда не думал о женитьбе. Просто люблю новинки. Так вот, тогда заполнил формуляр длиной с вашу руку. Навыки, интересы, профессия, чем располагаете. – Он взял еще одно драже. – Люблю сладости, – заметил он. – Всегда любил.
– И кто-нибудь откликнулся?
– Прислали мне девицу. Девицу! Тридцати пяти лет – не меньше. Надо было угостить ее чаем. А я чай не пью с тех пор, как умерла мама. Я сказал: «Милочка, не возражаете, если мы заменим чай виски? Я знаю здешнего официанта. Он нам потихоньку нальет». Она сказала, что не пьет ничего. Не пьет!
– Компьютер допустил ошибку?
– У нее был диплом по экономике Лондонского университета. Большущие очки. И плоская грудь. Она сказала, что хорошо готовит. А я сказал, что всегда ем у «Уайта».
– И вы больше ее не видели?
– Можно сказать, что не видел: как-то раз, когда я спускался по лестнице из клуба, она помахала мне из автобуса рукой. Неловко получилось! Я был как раз с Дикки. Вот что выходит, оттого что автобусы пускают по Сент-Джеймс-стрит.
После пирога с мясом и почками подали торт, облитый патокой, и большой кусок стилтонского сыра, а сэр Джон Харгривз пустил по кругу портвейн. Гости стали нетерпеливо ерзать, словно отдых, по их мнению, затягивался. Они начали поглядывать в окна на серое небо: через два-три часа свет уйдет. Они быстро, с несколько виноватым видом, выпили портвейн – в самом деле, не ради пустого же удовольствия приехали они сюда, – все, за исключением Персивала, который чувствовал себя абсолютно в своей тарелке. Он рассказывал новую историю про рыбную ловлю и опустошил уже четыре бутылки пива.
Генеральный стряпчий – или то был генеральный прокурор? – сказал весомо:
– Пора двигаться. Солнце садится.
Он приехал сюда явно не для развлечений – только для казни, и Дэйнтри понятно было его нетерпение. Право же, надо было бы Харгривзу подать сигнал к выступлению, но Харгривз клевал носом. После многих лет колониальной службы – а он в свое время был молодым комиссаром района в тогдашнем Береге Слоновой Кости – он научился засыпать при самых неблагоприятных обстоятельствах, даже в окружении ссорящихся вождей, поднимавших куда больший шум, чем Баффи.
– Джон, – окликнула мужа леди Харгривз с другого конца стола, – проснись!
Он раскрыл свои голубые безмятежные глаза и произнес:
– Вздремнул капельку.
Рассказывали, что в молодости, где-то в Ашанти, он нечаянно съел человечины и хоть бы что. Согласно рассказу, он потом сказал губернатору: «Не мог я возмутиться, сэр. Они же оказали мне великую честь, пригласив разделить с ними трапезу».
– Ну-с, Дэйнтри, – сказал Харгривз, – пора, я полагаю, продолжить истребление. – И, выкатившись из-за стола, зевнул и добавил: – Ваш мясной пирог, дорогая, слишком хорош.
А Дэйнтри с завистью смотрел на него. Во-первых, он завидовал положению Харгривза. Он был в числе немногих аутсайдеров, взятых шефом на службу. Никто в Фирме не знал, почему выбор пал на него, высказывались предположения, что тут не обошлось без скрытых связей, ибо весь опыт Харгривза по части разведки сводился к тому, что он приобрел в Африке во время войны. Завидовал Дэйнтри Харгривзу и по части жены – такая она богатая, такая интересная, такая безупречная американка. Брак с американкой, видимо, не считался браком с иностранкой: для брака с иностранкой требовалось специальное разрешение, в котором часто отказывали, а брак с американкой, пожалуй, лишь укреплял особые связи, существовавшие с этой страной. «И все же интересно, – подумал Дэйнтри, – прошла ли леди Харгривз проверку в МИ-5 [сокращенное название Британской контрразведки] и получила ли добро в ФБР».
– Вечером, Дэйнтри, – сказал Харгривз, – надо будет побеседовать, хорошо? Вы, я и Персивал. Когда вся эта компания разъедется по домам.
Сэр Джон Харгривз, прихрамывая, кружил по комнате – предлагал сигары, наливал виски, помешивал поленья в камине.
– Я лично не так уж люблю стрелять, – сказал он. – Никогда ни во что не целился в Африке, разве что с помощью фотоаппарата, а вот жене нравятся эти старые английские традиции. Раз есть земля, говорит она, надо иметь дичь. Боюсь, Дэйнтри, фазанов было маловато.