Человечность
Шрифт:
Значит, ночная атака батальоном, а потому уж все остальное: кольцо, линии, оборона. Майор Грунин поступил бы именно так. Другого выхода не было. Или подставить людей под танковый таран, или внезапно напасть самим, — второе, только второе! Тактика десантников. Они остаются десантниками!
— Набросай приказ.
— Пока в общих чертах: подождем Казеева и… Крылова.
Теперь, когда комиссар принял решение, он больше не казнил себя за то, что случилось, и не ощущал расслабляющей боли за людей. Перед ним снова был батальон, вставший на пути у врага. Через
— Командиры собрались, — сказал Сливский.
— Политруков и помполитов — тоже сюда!
Энергичный пульс заработавшего штаба сразу ощутился во всех подразделениях.
К часу ночи возвратились разведчики. Шубейко доложил комиссару о встрече с Крыловым и о стрельбе в той стороне, куда ускакал Крылов.
— Как думаешь, Шубейко, он прошел?
— Вряд ли, товарищ комиссар…
Красноармеец Крылов отныне будет на совести у комиссара, на особом счету. Но комиссар больше не позволил себе думать о парне, ускакавшем в ночь. Об этом потом.
— Пора, — проговорил начальник штаба, и его слово прозвучало как сигнал к выступлению.
2
СОТНИ ПАРНЕЙ
Батальон тихо снялся с места и обошел передовые части врага. Второй роте, усиленной станковыми пулеметами, комиссар приказал окопаться и удерживать противника в случае, если он зайдет батальону в тыл.
Саша Лагин выбросил последнюю лопату земли, разровнял площадку, установил пулемет, сел, опустив ноги в черный проем окопа. Глухая ночь стерла границы между небом и землей. Тишина нарушалась лишь приглушенными голосами товарищей и далекой ленивой перестрелкой.
Саша свернул цигарку, закурил. Одна мысль преследовала его: Женька… Нетерпеливый, горячий Женька. Он опередил и его, и Седого, и еще кого-то и исчез.
— В третий взвод сбегаю, — сказал Саша вставая.
— Давай, — отозвался второй номер.
Степь бугрилась, и наверху, где пролегала дорога, окопы совсем обмелели. Расположившиеся здесь красноармейцы второго взвода яростно ударяли лопатками в землю, твердую, как камень. Не лучше было и у третьего взвода.
— Ребята, Крылов вернулся?
— Нет, родной. У вас — так же? — из-под лопатки у Ломатина вылетали искры. «Плохо дело…» — Саша хотел повернуть назад, но услышал голос Курочкина и прошел дальше.
— Товарищ младший лейтенант, о Крылове ничего не известно?
— Лагин? Нет, ничего. Как у вас земля?
— У нас кусты, нормальная. А у вас и дальше так?
— И дальше…
Саша повернул назад. В воздухе чуть-чуть посветлело, темнота разжижалась. Степь впереди дрогнула, сотни гранатных разрывов прогнали тишину. Батальон пошел в атаку. Нервно взлетали ракеты, огненные трассы сплелись в частую сеть. Вторая рота затихла, услышав в ночной пустыне голоса товарищей.
— Р-р-аа!..
Там, где атаковал батальон, множество дымных костров потянулось в темно-серое
— Командиры взводов — к командиру роты! — понеслось по цепи.
Мимо торопливо прошли политрук Добрынин и помполита Писецкий.
Оба были возбуждены и поглядывали на костры, отмечавшие путь батальона.
Через несколько минут рота покинула рубеж и поспешила за адъютантом комиссара туда, где снова всколыхнулась степь и гранатные хлопки слились в глухую дробь.
Батальон шел вперед, не сделав ни шагу назад, и вторая рота вливалась в этот гром, а он раздвигался в стороны, захватывал ночной горизонт. Новые желто-черные костры устремились в бледное предутреннее небо, на фоне дымного пламени мелькали человеческие фигуры.
Роту встретил начальник штаба.
— Туда, на фланг!
Ботов развернул взводы:
— Гранаты к бою! Вперед!
Из леса одна за другой выруливали тяжелые машины, с них гроздьями сыпались солдаты, но вторая рота была уже рядом:
— Ура-а!..
Гитлеровцы увязли в гранатных разрывах, вторая рота сквозь дым прорвалась к машинам, разрывы передвинулись дальше, а у машин все смешалось, и потом, когда Саша Лагин заметил, что гитлеровцев больше не было и что он стоял возле перевернутого вверх колесами мотоцикла, его охватила жажда. Рядом с ним тяжело дыша, стоял Бурлак. Как они оказались вместе, никто из них не помнил.
Пошатываясь, подошел второй номер, протянул Саше снаряженный диск. Саша снял свой, пустой, и заменил его новым. Потом он видел, как Федя Бурлак пил из фляги и как по распахнутой груди у него текла струйка воды. Саша тоже пил захлебываясь, разливая воду.
— Сюда! — хрипло позвал лейтенант Королев.
Рота, увешанная оружием, тяжело зашагала вдоль опушки леса. Воздух был пропитан сладковатой пороховой гарью, а за деревьями кровенел восток.
Близился день. Батальон окапывался на опушке леса, пересекал поле, огибал овраг. В движениях бывших десантников не было суетливости. Здесь им предстояло принять бой, а они уже не были новичками.
Комиссар больше не тревожился за честь батальона: что бы ни случилось впредь, батальон останется боевой единицей Красной Армии, потому что свое назначение он оправдал. Множество гитлеровцев и их машин уже не дойдут до Дона, тысячи мин и снарядов не обрушатся на советских людей. Августовской ночью оккупантам не помогло их превосходство в танках, артиллерии и авиации, они не устояли против штыковой атаки десантников, которые еще вчера не знали своей подлинной силы,
К рнIРджр ^Iрвял0шиод, небо… — быть раненным: это преждевременный конец. Раненых перевязывали и укрывали в овраге, а больше им ничем нельзя было помочь. Смотреть на них было тяжелее, чем на убитых. Комиссар обошел всех и в каждом взгляде читал мольбу о помощи и молчаливое прощание. Он тоже не мог помочь им.
Из-за деревьев выглянуло пыльное солнце. Бойцы спали, часовые тяжело боролись со сном.
— Отдохни, комиссар, потом я, — предложил капитан Сливский.
— Наоборот: сначала ты.