Человек без селезенки

Близнюк Эдуард

Засмотревшись по сторонам, Роман столкнулся с молоденьким рыжим матросиком, и они долго извинялись друг перед другом на плохом английском. Роману даже показалось, что матросик этот устроил столкновение нарочно и был не прочь завязать более близкое знакомство. “А ведь я, право слово, могу позволить себе сегодня немного кутнуть, – рассуждал он сам с собой, шагая широко по портовым улочкам, переплетенным словно морские узлы, – вот оставлю сейчас провиант в каюте, умоюсь и отправлюсь, пожалуй, в какой-нибудь кабак пропустить пару стопок местного рома”. В конец размечтавшись о предстоящих ночных удовольствиях, он понял вдруг, что

сбился с дороги и забрел на пустынную темную улицу, ведущую чуть ли не в противоположном от взморья направлении. Чертыхнувшись, он собрался было вернуться обратно, туда, где виднелись отблески огней портовых заведений, как вдруг услыхал, что кто-то взывает к нему его из кучи мусора по левую руку, и не просто взывает, а шепчет по-русски “помогите, ради бога…” Прислушавшись как следует, он теперь уже явственно разобрал русскую речь, в которой хотя и не все можно было понять, но те слова, которые удалось расслышать, явно были призывами о помощи.

Роман опустил пакеты с продуктами на землю и достал коробок спичек. Руки его немного подрагивали, поэтому первые две он сломал, смог зажечь только с третьей. Слабенький огонек спички не давал достаточно света и Роману пришлось сделать несколько шагов к источнику звуков, чтобы разглядеть беднягу. Мужчина сидел на земле, одной рукой опершись на кучу мусора, а другую прижимая к боку. Увидев огонь, он потянулся в сторону Романа и уже по-французски произнес:

– Aidez-moi monsieur… s'il vous pla^it…, – а потом добавил по-русски. – Ну помоги-ж ты мне, сукин сын…

Роман присел возле мужчины и зажег еще одну спичку. Пострадавший оказался господином лет пятидесяти, вида весьма респектабельного, не считая того, что платье его было в беспорядке, а лицо и руки перепачканы грязью и, кажется, кровью.

– Вы русский? Что с вами случилось? – спросил Роман.

– Да, да! Я с русского парохода, “Петербург”… на меня напали… ограбили… пырнули ножом… помогите, бога ради…

– Ну-ка, позвольте мне взглянуть, – Роман попытался отнять руку раненого господина от окровавленного бока, но тот вскрикнул и зажал рану еще сильнее.

– Нет-нет, мне доктора нужно… Помогите мне на пароход вернуться… я вас умоляю…

– Хорошо, вы можете подняться и опереться на мое плечо?

Тяжело опираясь на Романа, господин встал на ноги, издавая стоны, похожие на тявканье попавшей в капкан лисицы. Он обнял Романа за плечи, перенеся на него большую часть своего немалого веса, постоял несколько секунд, попытался сделать шаг, снова застонал, но, собравшись с силами, потихоньку-помаленьку продолжил идти вместе с юношей.

Роману показалось, что до парохода они добирались целую вечность – позже, посмотрев на часы, установил, что дорога действительно заняла около сорока минут – на полпути он вспомнил, что оставил пакеты с продуктами на месте ограбления, но вернуться за ними не было уже никакой возможности: кровотечение не останавливалось, и раненый шел все тяжелее, оставляя за собой на мостовой алую дорожку. К счастью, у трапа копошились несколько матросов, которые помогли поднять раненого на борт и довести его до каюты. Как Роман и предполагал, господин путешествовал в первом классе. Тут же послали за корабельным доктором, но выяснилось, что тот сошел на берег и еще не вернулся. Дежурный помощник капитана отправился проверять списки пассажиров: нет ли доктора среди них?

Тем временем Роман незаметно проскользнул в третий класс и вернулся со своим саквояжем. Пока матросы и добровольные помощники из пассажиров суетились и решали, что делать дальше, он извлек оттуда несколько склянок, вату и бинты.

– Вы разрешите вас осмотреть? – спросил он раненого господина, фамилия которого была Унгерн. Тот кивнул в знак согласия. С помощью еще одного пассажира Роману удалось срезать с Унгерна одежду, промыть и осмотреть раны. После этого, порывшись в саквояже, он достал маленький никелированный стерилизатор с иглами для наложения швов и мешочек с кетгутовыми нитями. Когда он заканчивал последний шов, дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился помощник капитана в сопровождении А. П. Чехова.

– Вот, господин доктор прибыли, – громогласно объявил помощник, а потом, заметив Романа, нахмурился и строго спросил, обращаясь к нему – а вы что, тоже доктор?

– Нет, нет, я, собственно, студент-медик, совершенно случайно у меня с собой инструмент, так что я подумал, что должен…

– Прошу вас, господин Чехов, – оборвал его на полуслове помощник и жестом руки пригласил литератора войти в каюту.

Увидев Романа, Чехов на мгновенье стушевался, но тут же взял себя в руки и, напустив на себя деловитость, свойственную докторам, снял парусиновый пиджак, повесил его на спинку стула и, приблизившись к больному и потирая руки, словно хирург перед операцией, бодренько спросил:

– Ну-с, что тут у нас приключилось?

Унгерн коротко пересказал ему историю нападения. Во время рассказа Чехов, вертя головой, делал вид, что внимательно осматривает швы, наложенные Романом. Он потыкал пальцем в несколько швов, после чего достал из своего докторского саквояжа – точной копии саквояжа Романа – пузырек с йодной настойкой и щедро прижег раны, вызвав у пациента новый пароксизм стонов и страдальческих гримас.

– Вынужден констатировать, что швы наложены весьма и весьма умело. Браво, мой юный коллега, Вы без всяких сомнений станете отличным доктором.

Роман неопределенно пожал плечами, а помощник капитана, все еще стоявший в дверях каюты, заулыбался.

– Благодарите бога и этого молодого человека, – произнес Чехов, обращаясь к Унгерну, который еще не перестал морщиться после прижигания ран йодом. – Если бы не он, неизвестно чем все могло закончиться. Раны хоть и многочисленные, но, судя по всему, неглубокие. – Чехов взглянул на Романа, который занимался упаковкой склянок в саквояж, и тот едва заметно кивнул. Внутренние органы не задеты, так что через пару недель все заживет, и будете как новенький. А пока – постельный режим, обильное питье и свежий воздух.

– Спасибо доктор, – прохрипел Унгерн, – сколько я вам должен?

– Пустяки, я такой же пассажир, как и вы, какие могут быть счеты, – ответил Чехов.

– А вы… Вы мне жизнь спасли, любая благодарность будет слишком ничтожной, – сказал Унгерн, обращаясь уже к Роману.

– Благодарите проведение, увлекшее меня на эту темную улицу в нужный момент, – улыбнулся Роман. – Единственное, что мне от вас нужно, это чтобы вы неукоснительно следовали распоряжениям доктора и выздоравливали как можно скорее.