Человек без селезенки

Близнюк Эдуард

– Ну что, пошли? Здесь места довольно глухие, так что для полной безопасности лучше с оружием, – объяснил он, прочтя вопрос во взгляде Кирилла.

– Это, в смысле, звери дикие водятся? Или люди… дикие?

– Да и те и другие! Ну, пошли уже, а то тут темнеет быстро. Мы же не хотим в темноте по тайге разгуливать, правда?

Приятели двинулись по тропе, которая довольно скоро привела их к склону неглубокого – примерно в два человеческих роста – оврага. Как и обещал Илья, овраг этот имел весьма правильную форму, словно могила, вырытая для павшего в битве гиганта. Склоны его были практически лишены растительности, если не считать корней близлежащих деревьев, выпирающих то тут, то там неаккуратными пучками, а дно сплошь покрыто камнями, через которые пробивались лишь низкорослые колючие кусты.

– Вон, видишь три больших камня? – показал Илья вниз. – Возле них обычно и колдуют. Там еще ямы между ними есть, почти полностью пеплом заполненные. Говорят, человеческим.

– А как туда спускаются-то? – спросил Кирилл, осторожно согнувшись, чтобы посмотреть вниз.

– Да так и спускаются, прямо по склону. Вон там, где более полого и камни торчат. Они там вроде ступенек. Пойдем спустимся?

Кирилл хотел было согласиться, но вспомнил о недавних медицинских проблемах и побоялся, что при спуске сделает неловкое движение шеей или вообще, чего доброго, навернется в этот овраг.

– Да нет, знаешь, я, наверное, не пойду. Это не для меня упражнение. Да и поздно уже.

Солнце уже действительно начало клониться к закату, и в золотистом предзакатном свете даже голые камни казались не лишенными романтической привлекательности. Вообще, лес выглядел весьма дружелюбно, прохладный воздух был свеж и прозрачен, и Кирилл даже пожалел на минуту, что его сопровождает нескладный долговязый Илья, а не какая-нибудь симпатичная дамочка из отдела кадров.

– И что, среди нивхи еще остались практикующие шаманы? – спросил он, чтобы хоть как-то поддержать разговор и отвлечь себя от грешных мыслей.

– Официально считается, что нет, но на самом деле шаманы никуда не делись, просто деятельность свою стали скрывать от посторонних глаз, – ответил Илья. – Смотри, вон в той яме пепел совсем свежий, его не больше недели назад добавили.

Кирилл довольно скептически отнесся к умению Ильи определять на расстоянии возраст пепла, тем более, сам он не смог заметить никаких различий в структуре и цвете содержимого ям. Он достал из кармана мобильник, щелкнул несколько кадров, после чего приятели отправились назад. Завершающим пунктом программы значилось посещение музея Чехова.

– Слушай, а откуда на Сахалине музей Чехова, он разве здесь жил? – спросил Кирилл.

Он попытался вспомнить, не был ли Чехов, подобно Достоевскому, приговорен к каторге или к ссылке, но из биографии писателя мог припомнить только то, что в начале своей творческой карьеры тот подписывался странным псевдонимом “человек без селезенки”.

– Да ты что, Чехов же путешествовал тут, и довольно долго. Жил в разных поселениях, даже перепись населения проводил, и книгу написал “Остров Сахалин”. Не читал?

Кирилл и не слыхивал о такой книге, и вообще был весьма удивлен, потому что образ академического интеллигента в пенсне слабо увязывался в его голове с имиджем отвязного путешественника за тридевять земель.

К музею они подъехали уже в сумерках, за полчаса до закрытия, и оказались его единственными посетителями. Илья, видимо, бывал в этом музее не раз и не два, поэтому интереса к экспонатам не проявлял и увлеченно тыкал пальцем в свой телефон. Кирилл, больше для того, чтобы не обидеть Илью, осмотрел скромные экспонаты музея, затем провел некоторое время у стенда с выцветшими фотографическими карточками, запечатлевшими Чехова с разнообразными обитателями острова: с генерал-губернатором – важным пожилым господином с мохнатыми бакенбардами, с офицерами Сахалинского гарнизона, с местным доктором – в белом халате и шапочке с лицом, выдающим глубокое пристрастие к медицинскому спирту, с каторжанами в полосатых робах, с местными “гиляками” – так тогда называли народ нивхи, с учителем Александровской начальной школы, с неизвестной дамой весьма приятной наружности и еще со многими самыми разнообразными персонами. Пока Кирилл разглядывал фотографии, возле него, как будто ниоткуда, материализовался маленький мужичок северной национальности неопределенного возраста. Поймав взгляд Кирилла, он вежливо улыбнулся в ответ, зажмурив и без того узкие глаза, покрутился еще немного возле стенда с автографами Чехова и снова пропал.

– Илюша, это кто сейчас тут был, нивхи? – спросил Кирилл Илью, когда тот на секунду оторвался от телефона.

– Да, вполне возможно, что нивхи. А может быть аин. А может просто какой-то хиппарь с Хоккайдо, они иногда приезжают сюда потусить.

Когда Кирилл и Илья вышли на крыльцо музея, стало уже почти совсем темно. Стоянка возле входа освещалась несколькими фонарями, и Кирилл увидел уже знакомого субъекта неизвестной национальности, который поджидал их в некотором удалении от Лэнд Крузера (других машин на стоянке не было). Кирилл вопросительно посмотрел на Илью, но тот жестом показал, что опасаться нечего. Между тем, завидя приятелей, мужичок сразу же направился им навстречу.

– Добрый вечер, – произнес он без всякого акцента.

– Здрасьте, – сказал Кирилл.Илья ничего не ответил, только кивнул.

– Вы, я полагаю, человек нездешний? – продолжил мужичок, обращаясь к Кириллу.

– Да, приехал по работе, – ответил Кирилл, пытаясь понять, что же этому нивхи или аину от него надо (версия про японского хиппаря сразу же отпала в связи с тем, что субъект вполне владел русским языком).

– Литературой увлекаетесь, творчеством Антон Палыча?

– Умеренно.

– У меня тут есть одна вещь, хочу вам показать. Это тетрадь самого Чехова, Антон Палыча. Осталась со времен, когда он здесь путешествовал. Он с квартиры-то съехал, а тетрадь в ящике стола забыл…

“Ну вот, – подумал Кирилл с некоторым облегчением. – Теперь все понятно: сейчас он мне будет эту тетрадь втюхивать.”

– Если это действительно чеховская тетрадь, почему же вы ее не сдали в музей? – спросил Кирилл и указал рукой на вывеску с надписью “Музей”, возле которой они все еще стояли.

– Причина очень простая: у музея денег нет, заплатить мне нечем. Я тетрадь продать хочу за хорошую цену, а вы, похоже, разбираетесь…

– А как же я могу знать, что это не подделка? Может, вы сами эту тетрадь и написали?

– Нет, это не я писал, я так красиво писать не могу. Мне даже в третьем классе двойку поставили по сочинению из-за почерка. Вот тут у меня копия одной страницы, осмотрите ее внимательно, сверьте почерк. Посмотрите, а потом мне позвоните, телефон вот здесь, на обратной стороне, – мужичок протянул Кириллу прозрачную папочку с сероватым листком, исписанным твердым ровным почерком.