Человек без собаки
Шрифт:
— Прямо в самой ванне?
— На кафеле. Сестра все оттерла… а скорее всего, Джейн сделала это еще до нее. Но кровь есть кровь…
— И как давно?
— Пока он не может сказать точно. Но, судя по всему, давно.
— И одного из них мы знаем?
— Ты же сам видел.
Гуннар Барбаротти кивнул. Конечно, состояние не самое лучшее, но двух мнений быть не могло. Одна из голов принадлежала Роберту Германссону, исчезнувшему 20 декабря прошлого года. Почти восемь месяцев назад.
— И ты считаешь, не стоит проследить возможные связи? — спросила
— Между Линдой Эрикссон и семьей Германссон?
— Ну да.
— Не думаю. Не раньше, чем мы будем что-то знать. Если понадобится, зайду к ней и задам несколько вопросов. А что со вторым?
Эва пожала плечами:
— Через пару часов узнаем. Пока ничего не могу сказать. Может, Хенрик Грундт, может, кто-то другой. Вильгельмссон говорит, что состояние трупа еще хуже, чем у Роберта. Очевидно, его поместили в пакет не сразу, а через несколько дней после смерти.
Гуннар Барбаротти откинулся в кресле и сцепил руки на затылке. На него навалилась вдруг тяжкая, изматывающая усталость. Усталость и чувство полнейшего бессилия. Он глубоко вдохнул.
— И если ситуация складывается так, что мы имеем дело не с Хенриком Грундтом, а с кем-то другим, — медленно, с извращенной, издевательской обстоятельностью начал он, — значит, это еще какой-то бедняга, убитый и расчлененный на куски нашей милой приятельницей Джейн Альмгрен. Если я тебя правильно понял, ты хотела озвучить именно эту мысль.
— Это не я, а ты озвучиваешь эту мысль. — Эва тут же подладилась под его интонацию. — Но, несомненно, в одном я с тобой могу согласиться. Ты, сам того не осознавая, сделал очень глубокое замечание — это либо Хенрик Грундт, либо не Хенрик Грундт. В последнем случае нашей прямой обязанностью является поставить еще один вопросительный знак.
Гуннар Барбаротти посмотрел на часы.
— Бергман начал готовить список свидетелей, с кем мы должны поговорить в ближайшее время. Соседи, социальные работники, психиатры… весь букет.
— Муж?
— И с мужем тоже, если найдем. С матерью. С братом. Бергман сказал, что у него уже пятьдесят две фамилии в списке. Карточная колода. Я только хотел спросить…
— Что?
— Хотел спросить, не забежать ли нам пока в «Лось» и не выпить по кружке пива с бутербродами? Сегодня мы не скоро попадем домой.
Она вздохнула:
— Кружку холодного пива — и в бой. Солдатам давали шнапс… Что ж, идея хороша. Только позвоню домой, что задержусь.
— И мне надо позвонить Саре, — вспомнил Гуннар Барбаротти.
Эва Бакман поднялась с кресла, но не ушла. Она долго смотрела с отсутствующим видом в окно. Потом повернулась к Гуннару и уставилась на него своими васильковыми глазами:
— Знаешь, что я подумала, Гуннар?
Он пожал плечами — откуда мне знать?
— Я подумала, какая дичь все это… Можешь себе представить вечерние таблоиды? Телезнаменитость обнаружена в морозильнике! Расчлененная и упакованная! О, Гуннар, почему я не сделала так, как мне советовали? Надо было остаться управлять отцовским магазином и выйти замуж за Ройне Вальтина.
— А кто это — Ройне Вальтин?
— Ты что, никогда не слышал о Ройне?
— Представь себе, никогда.
— Владелец сети обувных магазинов в Буросе и Венерсборге… Если бы им удалось нас спарить, мы бы стали монополистами. Он ведь и предложение делал…
— У тебя что, проблемы с Вилле?
— Ни малейших. То есть… не больше, чем обычно.
— Ну вот и прекрасно. Позвони и скажи, что у тебя вечерняя смена. Во всем есть хорошая сторона — не придется смотреть бенди.
Она вышла из комнаты. Барбаротти положил ноги на стол и стал размышлять, как сформулировать очередную молитву к Всевышнему, но никак не мог найти не только нужные слова, но даже и предмет молитвы — о чем тут просить? Так что он оставил эту затею. На текущий момент баланс у Бога был в приличном плюсе, главную роль в этом рывке сыграли Греция и Марианн. К тому же внутренний голос иногда принимался нашептывать Барбаротти разные оппортунистические идеи — дескать, гораздо легче жить на этом свете, если знаешь, что тебя опекает доброжелательно настроенная высшая сила.
И что эта высшая сила вряд ли одобрит, что ее существование без конца подвергают сомнению. Раз, другой — еще куда ни шло, но в перспективе…
Этот несложный анализ слегка поднял ему настроение, и он набрал домашний номер. Сары дома не было. Гуннар оставил на автоответчике сообщение: появилась срочная работа, приду поздно.
О том, что эта работа касается двух расчлененных человеческих трупов, найденных в морозильнике, он, как хороший отец, предпочел умолчать.
Глава 28
Эбба Германссон Грундт вышла из метро и пошла пешком — Кристина объяснила дорогу. Она никогда раньше не была у сестры в Старом Эншеде, и ее удивила бросающаяся в глаза роскошь этого тихого района. Лейф с мальчиками как-то были у ее сестры, но она тогда не смогла — не помнит уже, в чем дело. Наверное, кого-то замещала.
Старые деревянные виллы были намного больше и элегантнее, чем она представляла. Большие ухоженные участки, раскидистые фруктовые деревья, тщательно подстриженные газоны с выполненной на заказ садовой мебелью. Эбба невольно сравнила эту роскошь со своим большим, но вполне стандартным домом в Сундсвале — и поняла, что сестра поднялась по общественной лестнице на пару ступенек выше, чем она.
Мысль возникла совершенно автоматически, сейчас ее это не волновало. Она не почувствовала даже легкого укола зависти. В ее душе просто не осталось места ни для каких чувств. Только Хенрик. Я готова жить в двухкомнатной конуре в грязном пригороде всю оставшуюся жизнь, лишь бы нашелся Хенрик. Я готова умереть хоть сейчас, лишь бы мог жить он.
Но такой тип уравнений не сходится никогда.
Она свернула на Муссеронвеген и вспомнила, что не купила цветы. Это ведь не повредит… я же только что видела цветочный ларек там, на этой маленькой площади?