Человек хотел добра
Шрифт:
Диамат Песочкин дал Федьке щелчка и сказал:
— Врешь ведь, не знал ты, что новичок бросил. А то сразу бы съябедничал. Здорово ты, — похвалил он Валерку.
— Я не нарочно.
— Говори, «не нарочно!» — не поверил Диамат. Пришлось ему показать катушку и объяснить, как все произошло. Диамат разохотился:
— Меняем! А? На оловянный пугач меняем. Совсем хороший пугач, только без курка.
Но тут появился Ромка, отобрал у Валерки катушку, а Диамату сказал:
— Знаем твой пугач.
— Откуда ты знаешь?
Валерка не слышал, как к нему подошла девочка с задней парты. Касаясь теплыми губами его уха, она сказала:
— Зачем вы сознались? Пусть бы думали, что это я. У Валерки от этих слов как-то сразу потеплело на сердце, захотелось подпрыгнуть или пробежаться сломя голову, но он взял себя в руки и скороговоркой сказал:
— Ждите больше — всякий раз обойдемся и без вас. И гордо отошел. Он считал, что поступил так, как поступают настоящие мужчины.
После уроков Валерка нарочно вертелся около учительницы, хотел, чтобы она сделала выговор, — и дело с концом, но она словно не видела его. Валерка недоумевал, а потом решил, что Елена Григорьевна придет жаловаться к отцу. Настроение сразу испортилось. Подскочил Ромка, позвал играть в снежки. Но Валерка отмахнулся, и мальчик убежал.
Размахивая сумкой, Валерка вышел на улицу. «Учительница обязательно нажалуется, — думал он. — В первый день созорничал, что дальше станет? Обязательно так скажет».
От подобных размышлений Валерке стало невмоготу. И чем дальше, тем мрачнее рисовалась картина. Исключат из школы. Иди, скажут, туда, откуда пришел. А в старой школе тоже не примут. Осрамил, дескать, свою школу и опять вернулся? Хитрый!
Ярко светит солнышко, текут по улице ручьи. Весна! Взглянуть на солнце, хотя бы на миг, и ослепит сразу, станет кругом темно, как в подвале.
Но Валерка сегодня не хочет смотреть на солнце, не смотрит он и на ручьи.
У самой дороги, что идет к реке, стоит сарай. Два мальчугана пытаются сбить с крыши мутную сосульку. Бросают снежки долго, а сосулька висит словно завороженная.
В другой раз остановился бы Валерка и сказал: «Вот как надо», — и сшиб бы сосульку, а сегодня равнодушно идет мимо.
По улице прокатил тяжелый грузовик с медведем на радиаторе, сердито рявкнул на зазевавшегося пешехода; тот от испуга смешно протанцевал на месте и бросился к тротуару. Случись это не сегодня — вдоволь бы посмеялся Валерка. А тут даже не улыбнулся. Ничего не замечает он сегодня.
А Марусе Борисовой надо доказать, что сознаться на уроке ему было легче легкого, а то подумает, что он всего боится.
У Маруси глаза большие и удивленные; похоже, что смотрят они на все по-своему, с интересом. Такие глаза никогда
— Тащи, Сега, молоток и гвозди, я пока подержу, — вдруг слышит Валерка.
Два малыша шли по своим делам и увидели надломленное деревцо. И вот хотят место излома сколотить гвоздями. И пусть бы — хорошие, видать, ребятишки.
— Эх, вы, — презрительно сказал Валерка. — Все равно теперь не срастется. Понимать надо.
Мальчики уставились на него. Тот, которого называли Сегой, хмуро и неуверенно сказал:
— А может, срастется. Ты не знаешь.
— Если бы не знал, мелкота, не говорил бы. Тоже нашлись оберегатели природы.
Огорчив ребятишек, Валерка пошел дальше. Совсем не заметил, как очутился на берегу реки. Лед почернел, потрескался. Посмотрел на лед, и стало еще грустнее. Почему-то вспомнилась воинственная песня Василия Самарина. Хотел спеть — ничего не вышло. Тогда Валерка стал напевать печальным голосом о самом веселом, что бывает на свете.
— Солнышко теплое, — значит, пришла весна, уже с крыш сосульки падают, снег осел по обочинам дорог, и река скоро тронется…
Сначала не получалась песня, а потом наладилось, даже самому стало нравиться. Пел долго обо всем, что видел, и замолчал, когда уже петь было не о чем. Вдруг слышит: хрустит сзади снег. Обрадовался Валерка и снова запел:
— Хрустит снег…
И только тогда подумал: «Почему снег хрустит?» Оглянулся — стоит в двух шагах Маруся Борисова, подняла глаза к небу и что-то там внимательно рассматривает. Валерка уже хотел спросить, зачем она сюда пришла и чего интересного увидела на небе, но Маруся сама спросила:
— Еще будешь петь?
Валерка долго не думал, ответил сразу:
— Не буду.
Тогда она почему-то грустно вздохнула.
— Давай, кто дальше кинет, — предложила Маруся.
Мальчик даже оскорбился: никогда еще девчонки не смели предлагать кидаться, кто дальше.
— Не хочу.
— И я не хочу, — сказала Маруся, но все-таки взяла горсть сырого снега, помяла и, размахнувшись легонько, кинула. Снежок упал посередине реки.
Валерка тоже скатал снежок и пустил что есть силы. Шлепнулся он у другого берега, и было красиво, как снежные брызги разлетелись в стороны.
Маруся взяла еще снегу и запустила туда, где только что упал Валеркин снежок.
Рассердился Валерка, скатал снежок, помочил в лужице и закинул на другой берег. Так далеко кинуть Маруся не сумела. Валерка и не гордился.
— Ты хорошо поешь, — сказала Маруся.
— Петь просто, — ответил польщенный Валерка. — Что видишь, о том и пой, всегда будет складно.
Маруся тихо сказала:
— Все что-нибудь умеют делать. Василий — строить, Ромка рассказывать умеет, а ты — петь. Я ничего не умею. — Большие грустные глаза внимательно смотрели на мальчика.