Человек идет(Повести)
Шрифт:
Все, за исключением Файлу, болели лихорадкой. Только у одних, как например у боцмана и сипаев, она протекала в более легкой форме, а у других, как у механика Гуда — в тяжелой. Хуже других был и Брук. После долгих обсуждений решили оставить его, Гуда и двух сипаев. Брук начал было возражать, но Скотт убедил его, что дело это очень ответственное и, кроме Брука, его некому поручить. Кроме того, на катере остается всего четыре человека, и им не придется так трудно, как тем, которые отправятся в поход.
На вершине холма установили пулемет, обнесли его колючей проволокой; над ним устроили навес, под которым сложили кое-что из имущества.
Для сообщения с катером в склоне холма вырубили ступеньки. Словом, все сделали как нельзя лучше.
— При таких условиях, — пошутил Брук, — мне даже неловко оставаться. Здесь достаточно любой бабы.
— Не спешите хвастаться, — заметил ему Кандараки. — Чем-то еще все кончится!
Начались последние приготовления. Люди проверили оружие, пополнили запас патронов. Не забыли и о ручных гранатах, которыми можно было в одну минуту испугать и разогнать целое племя папуасов. Из остального же взяли только самое необходимое.
Накануне марша Скотт, Кандараки, Брук, Файлу и Хануби стали совещаться о том, как поступить с Чунг Ли. Во-первых, давать ли ему оружие?
— Мне кажется, — сказал Кандараки, — с ним теперь надо быть еще более осторожными, чем до сих пор. Мне думается: нет ли какой-нибудь связи между таинственной лошадью и нашим китайцем?
— Я предпочел бы поверить этому, чем ломать голову над проклятой загадкой, — произнес Скотт, — но не могу. Вы все знаете, что с той минуты, как мы его схватили, он не отходит от нас ни на шаг.
— Верно, — отвечал Кандараки, потирая лоб, — но у меня предчувствие, что за ним нужно тщательнейшим образом следить. Я, например, заметил, что он в последние дни стал более спокоен, почти весел, будто бы все опасности грозят только нам, но не ему.
— Да, я это тоже подметил, — подтвердил Файлу. — И мне теперь вспоминается один случай, на который я прежде не обратил внимания. Когда мы ночевали на острове, мне ночью показалось, что возле Чунг Ли мелькнула какая-то тень. Я встал, осмотрел все вокруг, но ничего не обнаружил. Чунг Ли, кажется, спал.
Позвали сипая, стоявшего в ту ночь на часах.
— Скажи, — обратился к нему Хануби, — ты ничего не заметил, когда охранял отряд ночью на острове?
Если бы кто-нибудь в тот момент внимательно пригляделся к сипаю, то мог бы заметить, что тот слегка побледнел и изменился в лице. Но никто не приглядывался, и никому не пришло в голову, что сипай что-то скрывает.
А он тотчас же припомнил, как в ту ночь заснул на посту, а утром не обнаружил своего ружья. Но он до сих пор был уверен, что, собирая вещи, кто-нибудь прихватил и его ружье. Кроме того, ничего особенного за все это время не случилось, а запасных ружей у экспедиции было сколько угодно. Но стоит признаться — пойдут допросы, и тогда не миновать беды.
— Нет, ничего не заметил, — уверенно сказал он, и его отпустили.
— Я думаю, — сказал Скотт, — что китайцу нет расчета убегать или вредить нам. С нами ему легче будет вернуться, и он спокойно поедет домой со своим золотом.
— Ну, это еще неизвестно! — сердито возразил Брук.
— Мне тоже кажется, что бояться его нечего, — заявил Кандараки, — но кто поручится, что на уме у этих желтых скотов.
Так и не пришли к единому мнению. На всякий случай решили только Чунг Ли оружия не давать, но зато заставить нести что-нибудь из вещей. Условились следить за ним построже, а Файлу поручили постоянное наблюдение.
В это самое время Чунг Ли зашел в каюту, словно по делу. Там он взял лист бумаги и, озираясь, начал что-то писать. Несколько раз, когда кто-нибудь приближался, ему приходилось бросать это занятие и делать вид, что он что-то ищет.
Наконец он исписал целую страницу и на обороте нарисовал план. Затем спрятал бумагу за пазуху и спокойно вышел.
Наступило время выступать в поход. Стали прощаться, пожелали друг другу успехов — и десять человек направились на запад, к неведомым, таинственным горам, чуть темневшим далеко на горизонте.
Те, кто остался, долго смотрели им вслед и, когда отряд скрылся, тяжело вздохнули. Сразу сделалось как-то пустынно, тихо и жутко. Словно они вчетвером только и остались на всем белом свете.
— Хм, — промычал Брук, расхаживая взад и вперед, — не очень-то приятное занятие сидеть на одном месте и дрожать за свою шкуру!
Долго и трудно тянулся этот первый день. Вокруг царила тишина. Нигде никакого признака присутствия человека. Тишина и жара вконец измучили людей, и все четверо уснули. Это было кстати: ночами всем четверым предстояло дежурить посменно.
Вечером порешили так: Гуд с одним из сипаев остается на катере, а Брук с другим расположится на холме. Чтобы заметить врага прежде, чем он появится под самым носом, сипай залег у проволочного заграждения.
Прошло несколько часов, и Брук услышал выстрел сипая. Мигнул электрический фонарик. Брук увидел вокруг редкие черные точки, приближавшиеся с трех сторон.
Застрочил пулемет, но больше для острастки, так как попасть во врагов, рассыпавшихся поодиночке, очень трудно. Кроме того, Бруку одному было неудобно и стрелять и светить фонарем.
— Дьяволы, — бормотал он. — Словно их кто-то учил тактике наступательного боя!
Послышался шум со стороны катера — сначала звон разбитого стекла, потом выстрелы. Брук направил туда свой фонарь и увидел, что с противоположного берега катер забрасывают камнями, в него летят стрелы. Пока Брук направлял туда пулемет, с катера бросили гранату. Этого было достаточно, чтобы отпугнуть нападающих.
Между тем послышались крики позади. Брук оглянулся и увидел, что несколько человек бегут прочь от заграждения: бросившись вперед, они наткнулись на колючую проволоку и теперь в ужасе от нее бежали.