Человек Иван Чижиков, или Повесть о девочке из легенды
Шрифт:
И она с разбегу бухнулась в речку. Подбежали огуречные девчонки и следом за ней с визгом и гамом стали плюхаться в воду.
Дина тоже увидела Барбансона. Гнедой сильный жеребец торопливой рысью спускался с бугра.
– Вылезай!
– беспомощно крикнула Дина.
– Ага! Сейчас!
– ответила ей "Маринка и нырнула под воду.
– Вылезай же! Слышишь?
– снова крикнула Дина.
Ей вдруг стало страшно остаться один на один с человеком, который знал Ивана Чижикова. А человек этот был уже совсем рядом -
– Вылезай же!
– Ага!
– ответила Маринка.
– Я сейчас нырну, а ты крикни что-нибудь. Я проверю, хорошо ли под водой слышно.
– И она снова нырнула.
Тогда Дина стянула с себя платье и тоже бухнулась в речку. "Зря, ой как зря?" - подумала она, когда ледяные струи коснулись ее тела. Она нырнула в прозрачную глубину. Дно речки было ровным, песчаным. Большие темные раковины лежали в песке. Кажется, что-то учили про них в школе. Мелкие рыбешки, почти мальки, прозрачные и хрупкие, суетились перед глазами.
– ...а-ай!
– донесся до нее приглушенный слоем воды крик.
– Выныривай!
– кричала Маринка.
Дина вынырнула.
Опасность миновала - Барбансон уже выбрался на Маринкину улицу.
– Ты что же это!
– стала ругаться Маринка.
– Я уж думала, тонуть хочешь! Нырнула - и нет!
"Саранча" все еще бултыхалась в воде с визгом, плеском и шумом.
– Хорошо скупнулась, - довольным тоном произнесла Маринка, выбравшись на берег и натягивая на мокрое тело сарафан.
– Теперь уже надолго скупнулась. Теперь уж он не даст.
Одевшись, она заторопила Дину, которая все никак не могла надеть платье, - так озябла, что руки тряслись.
– Ну идем же! Идем, Чижикова!
– Да, - прошептала Дина, - идем.
У нее тревожно и гулко билось сердце, и вдруг захотелось домой.
– Знаешь что, - сказала она Маринке умоляюще, - ты иди вперед... Ты ему расскажи про меня. А уж я одна дойду потихоньку. А то что же я сразу... Он приехал, а я сразу.
– Хорошо, - охотно согласилась Маринка и побежала к своему дому, попрыгивая по-воробьиному.
Уехать бы! Обратно! Домой! В Брыковку! Ведь увидела же обелиск на бугре! Ведь видела же!..
Но деньги на обратный билет лежали в кармане плаща, оставленного в кухне на вешалке, и чемодан с Лелькиными тапочками тоже остался там, на лавке.
Дина постояла немного на берегу, глядя на купающуюся "саранчу", стараясь заставить сердце биться спокойнее. Но оно не слушалось. Дина коротко вздохнула и пошла к дому...
Во дворе стоял уже распряженный Барбансон. Возле телеги возилась Саша.
Дина погладила Барбансона по шее, и он покосился на нее большим добрым глазом. И вовсе он не сумасшедший.
– Не давай ему воды!
– крикнула Саша Маринке, гремевшей где-то в чулане ведрами.
– Пусть остынет.
– А он уже остыл!
– весело отозвалась из чулана Маринка.
– Он спокойно шел. Он ничего не учудил. Правда, папа?
– Правда, - раздался мужской голос, и из дома на крыльцо вышел человек.
Он был высок и широкоплеч, с крупными, загоревшими до черноты руками. Он заслонил темной ладонью глаза от солнца и посмотрел зачем-то на небо. Может быть, его беспокоили облака над лесом. И Дина тоже посмотрела на небо, и снова ей вспомнилась Брыковка - там облакам почти всегда радовались.
– Папа!
– Это на крыльцо выбежала Маринка.
– Папа! Это она! Это та самая, у которой здесь отец погиб! Ты ему скажи, Чижикова, как твоего отца звали. Ты скажи.
Человек спустился с крыльца и подошел к Дине.
Удивительно знакомое лицо увидела Дина! Она не сразу сообразила, где же, когда она могла видеть это лицо...
И лишь когда он, удивленный ее долгим молчанием, вопросительно поднял брови и кончики их поползли вверх, к вискам, она вспомнила!..
Портрет на столике у них в комнате!
– Иван Чижиков!
– вскрикнула Дина.
И еще одно слово пришло к ней и готово было сорваться с ее губ. То недосягаемое для нее, огромное, необъятное слово, которое она произнесла один раз в жизни, глядя на темную тень на стене кухни. Слово "отец"!
Но она не произнесла этого слова. Потому что он посмотрел на нее удивленным, долгим взглядом и покачал головой.
– Иван Чижиков? Нет. Такого в нашем отряде никогда не было.
Большой, сильный человек сидел за столом в кухне.
Уже давно наступила ночь, погасили свет на улице и в домах, черно-синее небо давно уже мерцало звездами. Человек зажег керосиновую лампу и читал за столом газету. И на стену кухни упала большая черная тень.
В доме было тихо. Только громко тикал будильник на столе, торопясь напомнить о чем-то. Но, обгоняя его, еще сильнее билось Динино сердце.
Она лежала на печке и не спала.
Она думала: это последняя ночь. Не только в ее жизни. А вообще последняя. Завтра жизнь кончится. Как это случится, она не знала. Может, начнется землетрясение или атомная война. Или просто не взойдет солнце. Черная пропасть без неба и звезд обступила ее со всех сторон.
Он был в двух шагах от нее, ее отец. Это был он! Она не сомневалась. Он предал их! Он не оставил им даже своей фамилии! Мать щедрее: она отдала ему свою. Он так и жил в их сердце под ее фамилией - Чижиков.
Если бы он только знал, как они с Андреем любили его! Как гордились тем, что он их отец! А он все отдал наглой девчонке с растрепанными косами!
Дина лежала неподвижно, глядя на черную большую тень на стене, и все отгоняла и отгоняла от себя одно и то же слово. А оно не уходило от нее...