Человек из племени Ад. Экзотическая сага
Шрифт:
– Вернее всего, твоя, – решила припугнуть её Гюльфем. – Разве ты не слыхала, как поступают с теми, кто приносит дурные вести?
Продолжая притворно вздыхать, Ферида смахнула с платья апельсиновые зёрнышки.
– Думаю, нам нечего бояться. У нашей госпожи добрейшее сердце. Она только разволнуется и будет плакать по ночам в подушку, но ни одну из нас не накажет, иначе останется совсем одна. Во дворце все относятся к ней с презрением, потому что наследник престола не жалует её своим вниманием. Прошло уже несколько месяцев, как он ушёл воевать, а до сих пор не прислал ей ни строчки. Зато её любимую рабыню прямо-таки завалил записками. Его скороход уже из сил выбился, таскаясь по жаре туда-сюда.
С трудом дослушав, Гюльфем внезапно с яростью накинулась на товарку и принялась трясти с такой силой, что из её тщательно уложенных на голове волос выпали все шпильки, и пышная рыжая копна рассыпалась по плечам.
– У тебя нет никаких доказательств, – закричала она, – я сожгла его письма!
– Вот ты и проговорилась, – отпихнула её Ферида, поднимаясь с кочки и неторопливо собирая волосы в узел. – Остынь, бесноватая. Госпоже не нужны доказательства. Она так доверчива, что поверит мне на слово. Ну, я пошла.
– Погоди, – остановила её Гюльфем, – чего ты хочешь за своё молчание?
– Ничего особенного. Всего лишь те золотые побрякушки, которые твой царственный обожатель прилагал к запискам. Всё равно ты их не носишь.
– Ты тоже не посмеешь их носить. Для рабыни это непозволительно дорогие украшения.
– Я не так тщеславна, чтобы привлекать к себе излишнее внимание, – хмыкнула Ферида. – Я спрячу их в надёжном месте и когда-нибудь выйду отсюда на волю обеспеченной женщиной.
Она сделала вид, что порывается уйти, но Гюльфем удержала её за руку. Поскольку она была гораздо выше Фериды, ей трудно было смотреть на неё с высоты своего роста с умоляющим выражением на лице, и она упала на колени, протянув к ней руки ладонями кверху в отчаянном жесте мольбы.
– Прошу тебя, Ферида, не заставляй меня платить так дорого за твоё молчание. Эти украшения необходимо вернуть его высочеству.
– Почему вдруг? – от души удивилась Ферида.
– Я должна показать ему, что не желаю принимать его любовь так же, как и его подарки.
– Сомневаюсь, – фыркнула Ферида, – что это его остановит. Рано или поздно он своего добьётся. И когда ты станешь его фавориткой, у тебя будет столько золота, что не сосчитать. Ты получишь всё, а я ничего. Где же тут справедливость? Пусть мне хоть эти безделушки достанутся.
– Завистница! – с презрением произнесла Гюльфем, поднимаясь с колен.
Хотя на её лице ещё читалась мольба, в душе поднимался такой гнев, что она готова была удавить Фериду и закопать в саду, чтобы обеспечить её молчание и своё спокойствие.
– А ты лицемерка, – невозмутимо отпарировала Ферида. – Корчишь из себя недотрогу, чтобы набить себе цену!
– Я никого из себя не корчу! – возразила Гюльфем. – Наоборот, изо всех сил стараюсь остаться собой!
– Ага, как же, так я тебе и поверила! Его высочество шлёт тебе письма, а ты на них не отвечаешь. И подарки ему хочешь вернуть. Думаешь, я не понимаю, для чего ты это делаешь? Да всё очень просто. Надеешься ещё крепче его к себе привязать.
– У меня и в мыслях такого нет. Я бы предпочла, чтобы он совсем не замечал меня.
– Зачем же тогда ты ходила провожать его на заставу? Зачем приняла его дары, которые он передал тебе с чаушем?
– Ты что, следила за мной? – всплеснула руками Гюльфем.
– Ещё чего, – фыркнула Ферида, – просто решила посмотреть на это зрелище. Ты же ходила туда, почему же мне нельзя?
– Я ходила по просьбе госпожи, – объяснила Гюльфем. – Бедняжке так хотелось увидеть своего мужа во всём блеске, послушать его знаменитые напутственные речи. Но Хаджи-хаким запретил ей такие волнительные прогулки. И тогда она попросила меня сходить туда тайком, чтобы потом пересказать ей, о чём её муж говорил со своим воинством.
– А зачем ты открыла лицо, если хотела остаться незамеченной? – недоверчиво спросила Ферида.
– Я не открывала лица. Это произошло случайно. В такой толчее я растеряла булавки, скреплявшие сетку чарчафа. Но царевич увидел меня и, боюсь, решил, что я пришла по собственному желанию.
– Разумеется, – хмыкнула Ферида, – если бы наставник не удержал его, он бы сам вручил тебе прощальные дары. А что ты сделала с золотой пластинкой от его доспехов?
– Ты и эту вещицу хочешь присвоить? – поразилась её ненасытности Гюльфем. – Не надейся зря. Я отнесла дары царевича его жене.
В ответ Ферида звонко расхохоталась.
– Не думаю, что он будет благодарен тебе за это.
– Госпожа так радовалась этим подаркам.
– Они предназначались не ей!
– Она хранит их как реликвию, как святыню.
Ферида пожала точёными плечиками.
– Ты просто безнадёжная дура, как я погляжу. Будь я на твоём месте, ни за что не стала бы делиться знаками его внимания. А что ты скажешь в своё оправдание госпоже, если я сообщу ей, что их большую часть ты от неё утаила?
– Хорошо, я отдам тебе украшения, всё до последнего колечка, – испугавшись её угрозы, согласилась Гюльфем. – Я не могу допустить, чтоб она страдала, узнав об этих записках. А ты, Ферида… Аллах покарает тебя за твои низкие помыслы!
– Это уж моё дело – отвечать перед богом, – поджала губы Ферида.
– Что ж, пойдём ко мне в комнату, – кротко вздохнула Гюльфем.
Забыв о том, что пришли в сад за апельсинами для госпожи, девушки направились по выложенной тёсаным камнем дорожке к красным садовым воротцам. Оказавшись во внутреннем дворе, они повернули к лестнице, ведущей на женскую половину. Гюльфем уже поставила ногу на нижнюю ступеньку, как вдруг кто-то тихо окликнул её:
– Ханум (прим. автора: форма обращения к женщине)!
Оглянувшись, девушка увидела Мансура, гонца-скорохода, доставлявшего ей послания от Сарнияра Измаила.
– Ах, это вы, Мансур, – растерялась Гюльфем, – вы снова привезли мне записку от своего господина?
– Нет, ханум, – покачал головой гонец. – На этот раз у меня изустное поручение.
Гюльфем раздражённо покосилась на Фериду, уже навострившую уши, и, придвинувшись поближе к гонцу, спросила вполголоса:
– Что он просил передать?