Человек из прошлого
Шрифт:
Андреев гостеприимно указывает мне на одно из этих кошмарных приспособлений, натягивает свитер и несколькими проворными движениями причесывает волосы. Мы садимся.
— У вас можно курить?
— Конечно… Сожалею, что не могу вас угостить сигаретой. Сам не курю.
"Тогда у тебя будут недоразумения с твоей Верой", — думаю я и закуриваю. А вслух говорю:
— Отвратительная привычка. Но, однако, приятная.
Андреев улыбается:
— Для меня это дело вкуса, а не принципа. Когда-то мне сделалось плохо от первой сигареты. Так она стала и последней.
— А
Хозяин смотрит на меня с недоумением.
— Но ведь вы инженер-электрик, не так ли? — спрашиваю я.
— Да, это верно… Но я специалист по техническим вопросам, а не по криминальным…
— Вам, очевидно, уже сказали, что ваш приятель Медаров мертв. Но вы, вероятно, не знаете, что в ходе следствия выяснилось, что смерть наступила несколько насильственно. Медаров убит.
— Убит?
— Да. Электрическим током. Вас это удивляет?
Человек смотрит на меня вначале с недоумением. Но недоумение сменяется чем-то похожим на неприязнь.
— Для меня это действительно неожиданность, — сухо говорит Андреев. — К этому могу добавить следующее: во- первых, Медаров мне не приятель. Во-вторых, я не убийца. Боюсь, что разочарую вас, но такова истина.
— Не беспокойтесь, — говорю я, улыбаясь. — Меня не так легко разочаровать. И кроме того, я не формулировал в отношении вас никакого обвинения в убийстве.
— Но вы делаете намеки…
— Ну, ну… Вам просто показалось. Я пришел к вам не потому, что считаю вас убийцей, а потому, что надеюсь на вашу помощь в поимке убийцы.
Лицо Андреева начинает приобретать что-то от прежней приветливости:
— Можете быть уверены, что я обязательно помог бы вам, если бы имел необходимые вам сведения.
— В подобных случаях, — говорю. — необходимые сведения имеет лишь один-единственный человек, и это — сам убийца. Так что нам с вами остается довольствоваться только обрывочными данными, что, впрочем, не так уж плохо: что-то скажет Мими, что-то добавлю со своей стороны я, что-то дополните вы, Вера внесет свой вклад в общее дело — вот и мало-помалу начнет вырисовываться целостный образ преступника. В точности как при проявлении фотоснимка, если вы занимаетесь этим.
Андреев слушает меня спокойно, но чувствуется, что он начеку.
— Так что, — продолжаю, — начнем с самых обыкновенных вещей. Что вам сказала Вера обо мне?
— Ничего она не сказала… Вернее, ничего особенного…
— Видите ли, Андреев… Я должен вас предупредить с самого начала, что мы с вами не будем играть в прятки, это, конечно, весьма жизнерадостное занятие, я сам увлекался в детстве этим, но никогда — в связи с законами; вам, вероятно, известно, что я просил вашу приятельницу никому не сообщать о моем визите к ней. Могу добавить, что она показалась мне человеком, достойным всяческого уважения. И если такой человек, несмотря на свои достоинства и вопреки моему предупреждению, все же не выполнил мою просьбу, на это должны были быть веские причины. Это не было пустой болтовней.
— Она сказала, что к ней приходил человек из милиции и подробно расспрашивал о Таневе… Что Медаров умер… Может быть, даже убит… и что человек из милиции, вероятно, придет и ко мне, потому что он разговоривал с Мими и та, наверно, сказала ему обо мне…
— А почему Вера вам сообщила все это?
— Как почему? Просто для того, чтобы предупредить меня об этом.
— А зачем вас надо было обязательно предупреждать? Чтобы вас не хватил сердечный приступ, когда вы будете открывать мне дверь?
Андреев молчит.
— Товарищ Андреев, если уже с этого момента начнутся запинки, у меня одеревенеет поясница на вашей табуретке. Уж если обещали помогать мне, так помогайте… Каковы, собственно, были ваши отношения с Медаровым и Таневым?
— С Таневым у меня не было никаких отношений.
— Тогда почему вы приходили к нему?
— По поручению Медарова. Имейте в виду, что Медарова я тоже знал совсем недолго…
— Вы и не могли знать его долго… Если, конечно, не сидели с ним в тюрьме.
— Я знаю, что Медаров был в тюрьме. Он сам мне об этом сказал. Рассказывал и о некоторых подробностях деятельности "Кометы" — товарищества, в котором служил мой отец…
— Кем был ваш отец в "Комете"?
— Акционером он не был, — сухо отвечает Андреев. — Он был шофером Костова, главаря. При исчезновении Костова исчез и мой отец…
— Да, я слышал об этом. Продолжайте…
— Предполагали, что Костов бежал в Германию на гитлеровском самолете. Вполне возможно: такие бегут, как крысы, когда корабль идет ко дну. Но отец мой не имел ничего общего с этим фашистским кораблем. Он был механик, шофер, он должен был только радоваться, что приходит освобождение. Кроме того, у него была молодая жена и ребенок, которых он любил. Только наивные люди могли поверить в то, что мой отец улетел с Костовым в Германию. Но я не настолько наивен…
— А что вам говорила мать об этих вещах?
— От матери я знал, что мой отец погиб во время войны. Ничего больше. Пять лет назад мать тяжело заболела. Однажды вечером я сидел у ее кровати, и она, видимо, почувствовала, что умирает. И тогда она сказала мне: "Ты должен знать, сынок… Эти бандиты из "Кометы" убили твоего отца. Помни это и, если сможешь, расплатись когда- нибудь с ними!"
Андреев замолк, опустив голову. Я тоже молчу, рассеянно глядя на черные деревья сквера через окно.
— Я запомнил эти слова. Но что от этого проку? Столько лет прошло… Я знал, конечно, что по делу "Кометы" состоялся процесс, знал и то, что этот процесс не установил ничего, касающегося исчезновения моего отца. И вот неожиданно является ко мне какой-то злобный старик и говорит мне, что он — Медаров, то есть второй акционер "Кометы"…
— Когда это случилось?
— Совсем недавно. Около месяца назад. Можете себе представить, какой для меня это было неожиданностью! Я пригласил старика войти, и он тут же приступил к делу.