Человек из прошлого
Шрифт:
Оплачиваю свой скромный счет, встаю со смутным предчувствием, что в кино сходить не удастся. Хорошо еще, что Медаров располагал довольно узким кругом светских связей. Так что надеюсь обойти его в оставшееся от воскресенья время. Поскольку объект "Андреев” уже отпал, отправляюсь к Сираковым. Впрочем, отпал Андреев или нет, это еще предстоит выяснить. Если у вашего собеседника ясные синие глаза, это вовсе не означает, что каждое его слово следует принимать за чистую монету.
Солнце еще не спешит уходить с небосклона. Наверно, хочет посмотреть
Но вот и дом Сираковых. На этот раз, для разнообразия, начнем посещение сверху.
— А, это вы, — улыбается Лида, открывая мне дверь. — Какое совпадение… Я только что думала о вас.
— Очень мило, — говорю. — Надеюсь, что не думали ничего плохого.
— Что вы! Я хочу использовать вас в качестве положительного героя.
— Гм… — пускаю я в ход свое любимое междометие, входя в мастерскую. — Вот уж положение, в которое я никогда не попадал.
— Я думала о вас в связи с Медаровым, — объясняет Лида.
— Вот как?! Тогда это действительно совпадение. Я тоже думал о вас в связи с Медаровым.
— Вы, наверно, помните, — продолжает Лида, не слушая меня, — что я хотела нарисовать портрет Медарова. Потом я узнала от вас, что он умер. Но мысль об этом образе хищника меня не покидала. А вы сказали, что особой пользы от такого портрета не будет. В ваших словах было что-то справедливое. В том смысле, что этот образ сам по себе не может быть темой для портрета. Вот у меня и возникла идея использовать этот образ только как противопоставление.
— Интересно… — замечаю, поглядывая на часы. — Как противопоставление чему?
— Я решила создать конфликтную композицию, построенную на столкновении двух образов: новое и старое, вы и Медаров…
— Гм… А в какой же мы будем ситуации? Сидим и разговариваем? Или?..
— В этом именно и состоит вся сложность проблемы: какой должна быть ситуация? Я думала, что тут вы могли бы помочь мне советом.
— Сомневаюсь, — покачиваю я головой. — В нашем ведомстве действительно есть кружок изобразительного искусства, но, признаюсь, я туда еще не записался.
— Вы могли бы помочь мне как практик…
— Хорошо, — киваю, — я подумаю об этом. А сейчас я хочу, чтобы вы мне помогли.
Лида смотрит на меня вопросительно.
— Медаров, — говорю, — часто бывал тут у вас. Вы хорошо относились к этому орлу-стервятнику. Естественно предположить, что и он относился к вам с симпатией. Вероятно даже, с определенной дозой доверия…
Замолкаю и поглядываю на свою собеседницу.
— Возможно, — говорит Лида. — Ну и что их этого?
— Меня интересует, не было ли со стороны Медарова какого-либо материального выражения этого доверия? Не оставил ли он вам, скажем, какой-нибудь предмет для сохранения, документ или
— Нет, — отвечает без колебаний Лида. — Ничего он мне не оставлял.
— Вот это я и хотел узнать. А каковы были отношения Медарова с вашей матерью? Не были они омрачены неприязнью вашего отца к пришельцу?
— Не могу этого утверждать. Мать моя испытывала нечто вроде чувства вины за грубость отца и как раз поэтому всегда была любезной с братом. Приходила сюда к нему, приносила еду…
— Прекрасно, — бормочу. — Больше не стану вам досаждать своим присутствием. Вы, очевидно, работаете…
И показываю на пейзаж, укрепленный на мольберте. Скажу мимоходом, что пейзаж почти в том же состоянии, что и в прошлый раз, насколько я разбираюсь в живописи.
— Да нет, — возражает Лида, — ничего я не делаю. Эта идея с композицией меня целиком захватила и не дает мне работать. Я надеялась, что вы поможете мне…
"И я надеялся, что ты мне поможешь, а не помогла…” — произношу я в уме, а вслух говорю:
— Беда в том, что наша деятельность весьма бедна на живописные ситуации. Пистолеты, знаете, давно уже вышли из обращения. И вообще говоря, если хотите получить от меня совет, переходите на другую тему…
— Ох, всегда вы так… — вздыхает Лида, провожая меня до лестницы. — Только подумаешь, что нашла хороший сюжет, как из-за какой-то ерунды все рушится.
— Не только у вас так бывает, — успокаиваю я Лиду, — и со мной происходит иногда нечто подобное.
— После чего с некоторым облегчением я спускаюсь тремя этажами ниже и звоню ”Семье Сираковых”.
На третьем звонке дверь приоткрывается, и печальная физиономия Сираковой выплывает из полутьмы прихожей.
— Это опять вы? — сонно бормочет хозяйка.
— Да, опять я. И снова в час послеобеденного отдыха. Вообще, что-то много совпадений в последнее время…
— Да, это верно, мы прилегли с мужем, — несколько приветливее отзывается Сиракова. — Входите, я сейчас его рузбужу…
— Не нужно, — говорю, входя в помещение. — Не будем нарушать отдых ученого.
После ряда поверхностных контузий, полученных мной в темном проходе, заставленном мебелью, мы проникаем в уже знакомую нам гостиную. Я вежливо отклоняю приглашение присесть и пытаюсь освободиться от тяжелого взгляда, который устремляет на меня философ с фотопортрета. С этой целью я оборачиваюсь спиной к реликвии и спрашиваю хозяйку:
— Ваш брат не давал вам на сохранение что-либо из содержимого ящика? Деньги и ценности меня не интересуют.
— Ничего он мне не давал, — отвечает Сиракова голосом, печальная интонация которого контрастирует с моим отношением к ценностям и деньгам. — Когда он мне оставлял ящичек, он обещал хорошо заплатить, а когда я его возвратила, ничего не дал, Покойник всегда был таким — только на обещания он был щедр…
— Речь, — напоминаю, — идет не о деньгах. Какой- нибудь предмет, документ, пакет или что-то в этом роде он вам не оставлял?