Человек из пустыни
Шрифт:
Что же он забыл? Это не давало ему покоя всё больше, и он заметался по балкону. Дети, сказал лорд Дитмар. Они нуждаются в тебе. И Джим вспомнил: Лейлор! Вот кого он забыл. Сердце Джима сжалось, и он бросился в комнату младшего сына.
Подходя к двери, он услышал там голос Арделлидиса, а потом увидел и его самого: он сидел в кресле, а на коленях у него был заплаканный Лейлор. Целуя его в мокрую щёчку, Арделлидис гладил его волосы.
— Да, милорд Дитмар был хороший… У нас всех тоже сердце разрывается. Как бы хотелось, чтобы он жил вечно!
— Я хочу к нему, — всхлипнул Лейлор.
— Да что ты, детка! — нахмурился Арделлидис. — Не смей так говорить! Рано тебе об этом думать. Вот сначала вырасти, влюбись, создай семью, воспитай детей и понянчи внуков — потом, может быть, и думай об этом. Но не раньше! — Арделлидис прижал Лейлора к себе и крепко поцеловал. — Какой же ты славный, детка… Просто чудо. А подрастёшь — вообще равных тебе не будет. Пойдёшь со мной к Кристаллу, а? Лет через семь. Меня многие зовут туда, только я всем отказываю. То старики попадаются, то идиоты, то аферисты. А вот тебя, мой милый, я бы согласился подождать… — Арделлидис слегка качнул Лейлора на своём колене, прижал к себе крепче, подмигнул. — Как ты на это смотришь, детка? Не такой уж я буду тогда и старый. Ещё в самом расцвете! В общем, ты подумай над моим предложением, мой сладкий. Я для тебя буду очень выгодной партией!
И Арделлидис крепко чмокнул Лейлора в щёку. Джим вошёл в комнату.
— Арделлидис, ты это всерьёз?
Тот вздохнул.
— Ангел мой, я просто пытаюсь его отвлечь… Я шёл мимо комнаты и услышал, как кто-то плачет — прямо навзрыд. Бедный ребёнок убивается тут совсем один, и все про него забыли.
Лейлор, соскользнув с колена Арделлидиса, прижался к Джиму.
— Папуля… Почему милорд Дитмар умер? — всхлипнул он.
— У него остановилось сердце, моя радость, — проговорил Джим.
Он сгрёб Лейлора в охапку и прижал к себе, и они сидели так очень долго. Лейлор, прильнув к его груди тёплым комочком, облегчал невыносимую саднящую боль, которая грызла сердце Джима, и она наконец нашла себе выход — через глаза, слезами. Пусть всего на несколько минут, но всё же Джиму стало чуть легче.
В два часа приехал Гейн. Джим распорядился проводить его в ванную и убрать там с пола коврики и дорожки, а Арделлидиса попросил побыть с Лейлором. Накидка, шурша, покрыла его плечи, и по ней заструился волнистый золотисто-каштановый водопад его волос.
— Из моих волос получится хороший шиньон? — спросил он с усмешкой.
— Из ваших, ваша светлость, легко получатся даже два, — заверил Гейн.
— Можете взять мои волосы, — сказал Джим.
— Благодарю, ваша светлость, — поклонился пухлогубый Гейн.
Когда лезвия ножниц раскрылись, готовые срезать с головы Джима первую прядь, послышался топот бегущих ног и истошный крик:
— Нет!
В ванную ворвался Лейлор. Толкнув Гейна, он крикнул со слезами:
— Не трогайте папины волосы!
— Это ещё что за феномен? — пробормотал озадаченный Гейн, отступая.
Лейлор затопал на него ногами, крича:
— Уйдите, не смейте! Я не дам вам папины волосы!
— Лейлор, как ты себя ведёшь? — нахмурился Джим. — Выйди, не мешай.
Но Лейлор и не думал уходить. Он плакал во весь голос, кричал и замахивался на Гейна, всё его лицо покраснело, а потом он начал задыхаться, с хрипом ловя ртом воздух. Сорвав мешавшую ему накидку, Джим схватил сына на руки и бегом понёс его в комнату. Опустив его на кровать, он попытался как-то привести его в чувство, успокоить.
— Лейлор, детка моя! Не надо так расстраиваться! Ну что ты!
Но словами помочь было невозможно: у Лейлора был какой-то судорожный припадок. Джим в ужасе мог только пытаться удерживать его бьющееся в конвульсиях тело. Вбежал Арделлидис.
— Что случилось?
Джим гневно обернулся к нему.
— Почему ты его не удержал?! Я же просил тебя побыть с ним!
Арделлидис растерялся.
— Когда я ему сказал, зачем приехал Гейн, он так рванул, что я не успел… Он такой шустрый! Я просто не смог за ним угнаться!
Вошёл встревоженный лорд Райвенн. Увидев бьющегося в судорогах Лейлора и перепуганных Джима с Арделлидисом, он не медлил ни секунды. Склонившись над Лейлором, он вдруг влепил ему две звонких пощёчины и крикнул:
— А ну, прекрати!
Дёрнувшись ещё пару раз, Лейлор затих, тяжело дыша и глядя на лорда Райвенна широко распахнутыми от ужаса и недоумения глазами, полными слёз.
— Отец, зачем ты его ударил? — ужаснулся Джим.
— Это помогло, — сказал лорд Райвенн. — Видишь?
Напуганный криком и пощёчинами Лейлор потрясённо молчал. Лорд Райвенн тут же погладил его по волосам и поцеловал в губы.
— Успокойся, дружок. Всё хорошо. Я люблю тебя.
Минут пять он носил Лейлора по комнате на руках, укачивая, как маленького. Джима пугало молчание Лейлора и его широко раскрытые потрясённые глаза, и он испытал огромное облегчение, когда его сын сморщился и тихо заплакал.
— Ну, ну, будет, — проговорил лорд Райвенн. — Это никуда не годно, голубчик. Ты только посмотри, как ты перепугал папу! Ему сейчас и так тяжело, а ты, вместо того чтобы его поддержать, устраиваешь истерики… Никогда больше так не делай.
— Он хотел… отрезать папе волосы, — всхлипывал Лейлор.
— Потому что так полагается, дружок, — сказал лорд Райвенн. — В знак траура. Ты разве об этом не знаешь? Уж таков обычай, который все соблюдают. Почему папа не должен его соблюдать?