Человек из пустыни
Шрифт:
Площадка качнулась, и собеседник Джима вскрикнул. Одной рукой ухватившись за ветку зеона, другой Джим обхватил его за талию.
— Осторожно!
— Кажется, у меня закружилась голова, — прошептал обладатель синих бездонных глаз, доверчиво прижимаясь к нему. — Последний коктейль был крепковат.
— Со мной творится что-то странное, — пробормотал Джим совсем близко от юной прохладной щеки. — Что вы со мной делаете, дитя моё?
— Это вы что-то со мной сделали, — ответило белокожее создание. —
Внутри Джима словно распрямилась тугая пружина, дрожавшая в нём всё это время. Он не видел больше ничего, кроме призывно приоткрытых алых губ, и, словно бросаясь вниз головой в пропасть, с мучительным блаженством погрузился в их молочное тепло. Они податливо раскрылись, с готовностью впуская его, а вокруг его шеи обвилось мягкое жаркое кольцо рук. Сад с гирляндами лампочек поплыл вокруг них.
Ловкие пальцы Эннкетина укладывали Лейлору волосы: сегодня ему предстояла долгожданная встреча с королём.
— Слушай, Эннкетин, тебе не кажется, что с папой что-то не то? — высказал Лейлор давно не дававшую ему покоя мысль. — Он совсем потерял голову из-за этого типа!
— А что в этом плохого? — сдержанно ответил Эннкетин. — Не оставаться же вашему папе всю жизнь одному. Он ещё молодой.
— Но неужели он так ослеп, что ничего не замечает? — не унимался Лейлор. — Этот Эрис, или как его там, просто нагло охмуряет его, причем целенаправленно! Ведь ясно же, чего ему нужно!
— И что же, по-вашему, ему нужно? — улыбнулся Эннкетин.
— Надеть диадему и поселиться в нашем доме! — возмущённо воскликнул Лейлор.
Эннкетин наложил финальные штрихи: причёска была готова. Полюбовавшись результатами своих стараний, он сказал:
— Вы хотите, чтобы ваш папа всю оставшуюся жизнь был вдовцом? До сих пор он жил только для вас, сударь; разве не имеет он право пожить теперь и для себя?
— Имеет, но только не с этим типом! — отрезал Лейлор, вставая.
— Ну, на вас не угодишь, — усмехнулся Эннкетин. — Полковник Асспленг вам не нравился, господин Эрис не нравится. Кого ни выберет ваш папа — никто вам не нравится!
— Мне нравится Рэш, — сказал Лейлор, накидывая плащ. — То есть, лорд Хайо. Он действительно классный. Вот кто нужен папе!
— Ну, мой милый, это решать не вам, — ответил Эннкетин, поправляя ему воротничок. — Выбор за вашим папой.
Раданайт обещал прибыть около восьми, и Лейлор приехал в их квартиру для встреч заранее — в шесть, чтобы успеть заказать ужин. Ужин доставили, и Лейлор накрыл на стол. Несколько раз он кое-что переставлял, пока его наконец не удовлетворил вид стола: всё было идеально. Разумеется, на столе была и бутылка маиля, столь любимого Раданайтом. Осенний туман лип к окнам, огни города светили сквозь мглу приглушённо, но жизнь улиц не замирала ни на мгновение.
В ожидании Лейлор несколько раз подходил к зеркалу и каждый раз отходил от него удовлетворённый: сегодня он выглядел сногсшибательно. Было уже восемь, и сердце Лейлора забилось чаще от радостного волнения. С минуты на минуту должен был войти король, и Лейлор, изнывая от нетерпения, то садился, то вставал и начинал ходить по квартире. Случалось и так, что король задерживался: при его занятости это было неудивительно.
В половине девятого Лейлор не сомневался, что Раданайт приедет, в девять он ещё надеялся, в половине десятого надежда начала таять, а в десять она превратилась почти в ничто. Но она ещё теплилась в нём, и он ждал, вздыхая и печально поправляя на столе то салфетку, то тарелку, то бокал. Ему стало зябко, и он закутался в плед.
В половине одиннадцатого он вздрогнул от сигнала своего телефона: звонил король. И Лейлор предчувствовал, что тот скажет.
— Лейлор, любовь моя… Прости, у меня не получается сегодня приехать. Я сам не ожидал, что планы изменятся в последний момент.
Встреча, которой Лейлор ждал две недели, отменялась. Горечь, досада, разочарование повисли на его сердце тяжким грузом, отняли у него все силы, и он опустился на диван.
— Срочные дела? — чуть слышно спросил он.
— Да, милый… Не расстраивайся, пожалуйста! Ну, прости меня.
Лейлор нашёл в себе силы улыбнуться и сказать:
— Ничего… Я понимаю.
— Я рад, что ты понимаешь, — сказал Раданайт. — Я сам ужасно раздосадован, я безумно по тебе соскучился, моя радость. Я тоже ждал этой встречи, как и ты. Прости меня, мой сладкий, что так получилось. Извини… Увидимся в другой раз. Я с тобой свяжусь.
Ещё десять минут после этого Лейлор сидел в оцепенении, в груди было пусто и холодно. Ещё вчера мысль об этой встрече согревала его и окрыляла, была источником радости и утешения. И всё было нипочём, и даже вроде бы не так досадно на отца, который связался с этим молодым красноволосым хищником. А сейчас… Всё было безрадостно, тягостно и невыносимо.
Снова зазвонил телефон.
— Солнышко, ты не плачешь? — спросил голос короля.
— Нет, — ответил Лейлор.
— Умница… Я люблю тебя. Ну всё, мне пора. Целую тебя, малыш.
Лейлора стало познабливать сильнее, как будто туман просочился в квартиру, пробрался к нему под плед и пополз по коже. Что теперь делать? Остаться здесь или возвращаться домой? Медленно поднявшись и побродив по квартире, Лейлор остановился у стола, на котором стоял заказанный им ужин. Куда теперь всё это девать? Составив всё в холодильник, он стал собираться домой.
Застилая кровать, на тумбочке он вдруг заметил компактную фото-видеокамеру. Кажется, он сам не оставлял здесь ничего; может быть, это забыл король? Он вспомнил: в прошлую их встречу Раданайт, кажется, сделал несколько снимков и видео — как он сказал, себе на память. Какой же он рассеянный — позабыть такую недешёвую вещь! Лейлор сел с камерой на кровать и стал просматривать содержимое её памяти. Да, вот эти снимки: Лейлор в постели, в кресле с бокалом вина, а вот видео — король снял, как Лейлор жонглировал фруктами. Фрукты раскатились по полу, и пришлось их собирать, а Раданайт снимал Лейлора в самых интересных и соблазнительных ракурсах. Лейлор думал, оставить ли ему камеру здесь или забрать с собой, чтобы при следующей встрече отдать Раданайту, когда на экране вдруг появились незнакомые снимки.