Человек из Санкт-Петербурга
Шрифт:
– Я беру эту комнату, – сказал Феликс.
– Значит, двенадцать шиллингов.
– Вы говорили, три шиллинга в неделю.
– Плата вперед за четыре недели.
Феликс заплатил. После покупки очков и обмена одежды у него оставались один фунт и девятнадцать шиллингов.
Смотритель сказал:
– Если захотите заново покрасить стены, достану вам краску за полцены.
– Я дам вам знать, – промолвил Феликс. Комнатушка была грязной, но это заботило его меньше всего.
Завтра ему предстояли новые поиски Орлова.
– Стивен! Слава Богу, с тобой все в порядке! – воскликнула Лидия, Он обнял ее.
– Конечно, со мной все в порядке.
– Что произошло?
– Боюсь, мы упустили этого человека.
От облегчения Лидия чуть не потеряла сознание. После того, как Стивен проговорил: «Я поймаю этого человека», две страшные мысли мучили Лидию: мысль о том, что Феликс убьет Стивена, и вторая, что если этого не случится, она во второй раз окажется виноватой в том, что Феликса засадят в тюрьму. Она знала, что пережил он в тот, первый раз, и от мысли об этом ей становилось дурно.
Стивен сказал:
– Думаю, ты знакома с Безилем Томсоном. А это мистер Тейлор, рисовальщик из полиции. Все вместе мы поможем ему нарисовать портрет преступника.
У Лидии упало сердце. Теперь ей придется часами описывать внешность своего любовника своему же мужу. Когда же все это кончится, взмолилась она про себя.
Стивен спросил:
– Кстати, а где Шарлотта?
– Пошла пройтись по магазинам, – ответила Лидия.
– Отлично. Не хочу, чтобы она была в курсе случившегося. Особенно не хочу, чтобы она знала, где Алекс.
– И мне не говори, – промолвила Лидия. – Я не хочу этого знать. Так я не наделаю глупостей.
Все уселись, и художник вынул свой альбом.
Снова и снова он делал наброски этого лица. Лидия и сама могла бы за пять минут нарисовать его. Поначалу она пыталась сбить художника, произнося слова: «Не совсем то», когда схожесть была удивительной или, наоборот, «Именно так», когда ничего похожего на оригинал не было. Но ведь Стивен и Томсон ясно видели Феликса, хотя и короткое мгновенье, и они оба направляли ее. В конце концов, боясь, что заподозрят неладное, она стала честно содействовать их усилиям, все это время осознавая, что, возможно, помогает им снова отправить Феликса в тюрьму. Завершилось все тем, что было нарисовано лицо, очень похожее на то, что так любила Лидия.
После этого ее нервы так расшатались, что ей пришлось принять снотворное и лечь спать. Ей снилось, что она едет в Петербург на встречу с Феликсом. По разрушительной логике сновидений, ей привиделось, что в порт она въехала в экипаже с двумя графинями, которые, знай они о ее прошлом, непременно изгнали бы ее из приличного общества. По ошибке вместо Саутгемптона они отправились в Борнмут. Там они остановились передохнуть, хотя было пять часов, а судно отходило в семь. Графини объяснили Лидии, что они спят вместе и ласкают друг друга. Странным образом, это ее нисколько не удивило, хотя обе женщины были уже очень стары. Лидия все время повторяла: «Пора ехать», но те не обращали никакого внимания. Вошел посыльный с письмом для Лидии. Под ним стояла подпись: «Твой любовник-анархист». Лидия сказала посыльному:
– Передайте моему любовнику-анархисту, что я стараюсь попасть на судно, отходящее в семь часов.
Графини понимающе подмигнули друг другу. Без двадцати минут семь и все еще в Борнмуте Лидия вдруг сообразила, что так и не уложила багаж. Она стала носиться по комнате, впопыхах кидая вещи в саквояжи, но не в состоянии ничего найти толком, а секунды тем временем тикали, и она уже почти опаздывала, а ее дорожный чемодан никак не мог наполниться. Тут она в панике бросилась прочь безо всякого багажа, взобралась в экипаж и правила сама, сбилась с дороги на побережье Борнмута, никак не могла выбраться из городка и, наконец, проснулась, так и не попав в Саутгемптон.
Потом она лежала в постели с широко открытыми глазами, уставившись в потолок, а сердце ее бешено колотилось, и она думала про себя: «Это всего лишь сон. Слава Богу. Слава Богу!»
Феликс лег спать в подавленном настроении, а проснулся обозленным.
Он был зол на самого себя. Убийство Орлова не было уже такой невыполнимой задачей. Можно охранять человека, но нельзя его поместить в подземный сейф, как вклад в банке, да к тому же, ведь и сейфы грабят. Феликс обладал умом и решительностью. При должном терпении и упорстве он непременно найдет способ обойти все препятствия, возникающие у него на пути.
За ним охотились. Что ж, он сделает так, чтобы его не поймали. Будет передвигаться по боковым улочкам, избегать соседей, постоянно остерегаться полицейских в синей форме. В течение всей его террористической деятельности за ним охотились не раз, но он никогда не попадался.
Итак, он встал, вымылся у колонки во дворе, не бреясь при этом, нахлобучил твидовую кепку, надел морской китель, нацепил очки, позавтракал в чайной и покатил в Сент-Джеймс парк, избегая людных улиц.
Первое, что он увидел, был полицейский, вышагивающий взад и вперед перед домом Уолдена.
Это означало, что он не мог теперь занять свою обычную позицию для наблюдения за домом. Ему пришлось углубиться подальше в парк и следить издали. Но и задерживаться долго на одном месте было опасно, ведь на это мог бы обратить внимание бдительный полицейский.
Примерно в полдень из дома выехал автомобиль. Феликс помчался к своему велосипеду.
Он не видел, чтобы автомобиль ранее въезжал во двор, значит, вероятно, это была машина Уолдена. До этого семейство обычно пользовалось экипажем, но почему бы им не иметь еще и автотранспорта. Феликс находился слишком далеко от дома, чтобы разглядеть пассажиров. Но он надеялся, что там был Уолден.
Автомобиль поехал к Трафальгарской площади. Феликс на велосипеде помчался прямо по траве, чтобы нагнать его.
Когда он добрался до проезжей дороги, авто было всего в нескольких ярдах от него. В районе Трафальгарской площади ему легко удалось сравняться с ним, но на Чаринг-Кросс Руд он опять отстал.
Крутил педалями он быстро, но не чересчур. Во-первых, ему не хотелось привлекать к себе внимания, а во-вторых, ему необходимо было беречь силы. Но он слишком уж поосторожничал, так как на Оксфорд-стрит совсем потерял машину из виду. «Какой же я болван», – клял он самого себя. Куда же направился автомобиль? Оставалось четыре варианта: налево, прямо, направо и резкое вправо.