Человек из-за Полярного круга
Шрифт:
— Персональный привет Михаилу Вячеславовичу, — спохватился Сергей и протянул Логинову руку. — У тебя есть электроды, пятерка — выручи!
— Слыхал, бензорезы получил? — на вопрос вопросом ответил Михаил.
— Ну, два есть, привезли с материка. Да что это? На сорок-то лбов?..
— Не жмись, — сказал Логинов, — если у тебя нет, то у кого тогда на стройке найдешь? Нет другого такого человека…
— Слушай, Мишка, я тебе бензорез дам, — вдруг пообещал Керамзитчик, — душа у меня вон! Сделай и ты одно доброе дело, укради у меня будку.
— Это что-то новое, — засмеялся Михаил.
— Свояк приехал, а жить негде. Парень, знаешь, мировой. Я тебя познакомлю…
— Ну так и пусть он украдет.
— Нет. Ты понимаешь, Миша, если он украдет, равносильно, что я. Совесть мучить будет. Дескать, парням из бригады не отдал, а свояку. Ты понимаешь, неумно у себя красть. Кого обворовывать — себя? Но ведь будка одна, а нас сорок гавриков — не спасет.
— Ладно, подумаю. Давай бензорез.
— Подумай. Надумаешь, тогда и за бензорезом приходи.
Михаил шел и думал, каких чудес на свете не бывает. Ну, скажем, сволокем мы будку. Если найдут, я тут ни при чем. Ну, допустим, дознаются, кто уволок, не за так же, скажут, Логинов увез… А бензорез во как надо.
Чудеса в этом Заполярном. Но Михаил уже обжился и сам был не промах, только намекнул своим ребятам насчет бензореза, мигом сволокли будку у Керамзитчика и ему же променяли на бензорез. На дикого рассказ…
Михаил не заметил, как оказался у коллектора, увидел толпу и подошел. Там же был и начальник стройки Бакенщиков.
— Помоги, Михаил. Понимаешь, вывалили в бадью бетон, а открыть затвор у бадьи не могут, бадья новая — не опробовали.
Логинов и сам уж догадался, лупят бетонщики кувалдами по затвору, а что толку, если зев не раскрывается. Лупи не лупи.
— В общем, Михаил, забирай бадью или вези сюда своих монтажников. Ты мне отвечаешь за бетон, чтобы бадья работала… А вы слушайте командира, — показал Бакенщиков на Логинова.
Логинов тут же зацепил на фаркопф КрАЗу бадью, а сам — в кабину и велел ехать на монтажную площадку.
— Братцы, калым, — крикнул он парням. — Кто тут у нас медвежатник? Кто откроет замок, тому редиски пучок.
— Покажи, Миха.
Михаил вытащил из-за пазухи тощенький пучок и потряс им.
— Сделаем, — оживились монтажники. Разрезали сваркой тяги затвора, открыли затвор и приварили ограничитель.
Глава восьмая
Вместо ответа Валя приехала в Заполярный. Михаил пришел на обед в общежитие, и Валя встретила его на крыльце с чемоданчиком в руках.
— Хоть бы телеграмму… — растерялся Логинов. — Ну, молодец, ну, путешественница. Ну, куда же мы с тобой… Давай вначале кашу есть, — принимая чемодан у Вали, суетился Михаил. — А вот и Григорий Григорьевич.
Шавров придержал дверь, чтобы не бухнула.
— С хозяйкой тебя? Так, что ли, Михаил?
— Моя Валя.
Шавров поздоровался с Валей, спросил, как доехала. Вынул из кармана ключи и подал Михаилу.
— Вот от вашей комнаты…
— Так сразу? — еще больше удивился и стушевался Михаил.
— Не морозь девушку, веди в дом, Михаил Вячеславович, Комсомольская, пятнадцать, комната семь.
Михаил хорошо знал этот дом. Кран там устанавливал. Его еще на прошлой неделе заселили.
Логинов припомнил, что в этом доме выделили комнату старшему прорабу Шаврову, вроде он заявление подавал.
— А вы, Григорий Григорьевич?
— Не морозь человека. Это, Михаил, на тебя не похоже, — заулыбался Шавров, — давай, давай, — и подтолкнул Михаила, а сам пошел мимо барака, к старой палатке.
Весть о женитьбе Михаила Логинова быстро облетела Заполярный. Трещал в магазине прилавок. Ганька Вязников узнал от Проньки Ушакова, когда тот переходил ему дорогу с ведром. Ганька притормозил свой вездеход, выскочил из кабины и хотел уже завернуть Ушакова.
— Тихо, прольешь, — показал ведро Пронька. — Живая, Мишке на свадьбу подарок.
— Опять речку выпили?
— Насосную ночью порвало морозом…
Ганька отпустил Ушакова и развернул вездеход.
Около недостроенного дома толпился народ, казалось, весь Заполярный пришел в движение. Ганька протиснулся в забитый до отказа коридор. За ним толкались парни.
— Пропустите, граждане, мать-одиночку с ребенком. — Ганька на руках нес чурку. — Потеснись, братва, где вино, где жратва, где хмельные наши молодые?
Михаил увидел Ганьку Вязникова, наклонился, шепнул Вале:
— Кореш мой с ЛЭП прикатил.
Ганька пробрался к Михаилу, сунул ему в руки лиственничный комель.
— Первый сорт, голимое смолье, Миха. На растопку лучше керосину…
Михаил принял у Ганьки чурбак, заподкидывал его, как малыша.
— А где же невеста? — Ганька был на полторы головы выше Логинова, с черными глазами. От него так и веяло необузданной силой, недюжинным здоровьем.
— Вот и Валя моя, — представил Михаил.
С русой косой, голубыми большими глазами, разрумянившаяся около печки, Валя была так мила, что Ганька отступил, но тут же округлил глаза и сразу вобрал всю невесту без остатка к себе в шубу и начал целовать.
— Ну, ну, можно, но только не так, — вступился за невесту жених и стал оттаскивать долговязого Ганьку.
Ганька, придерживая Валю, обернулся к Логинову:
— Ты где такую шанежку, а?
— Стреляться будем.
— Брезгуешь? — сверкнул белыми, как фарфоровая подкова, зубами Ганька и опять принялся целовать невесту. У Вали не было сил справиться, отстранить от себя этого медведя.