Человек из-за Полярного круга
Шрифт:
Бакенщиков проверил — правильно.
— Ну, а еще что этот Самодуров наколбасил? — поинтересовался Бакенщиков.
— Да много кое-чего, — хотел отделаться Логинов общими словами.
— Михаил! — окликнул в это время Дошлый, не обращая внимания на Бакенщикова. — Погляди, поддон-то как тут крепится, посбивал бы руки изобретателю…
— Сейчас, — отозвался Логинов, — погоди, не крепи.
— Так что же изобретатель еще наколбасил?
— Неужели вы, Евгений Иванович, сами не видите, куда он задрал топливный
— Не вижу.
— И не увидите. Мы его разместили под основанием. А где он его наметил?
— Верно, — сдался Бакенщиков. — Бак он нарисовал, но высоко на раме. — Тут только он понял свою оплошность: ведь когда заполнят бак горючим, такая «болтанка» начнется — от бака и неустойчивость машины…
— Как это я не увидел, Михаил? А еще…
— При чем вы здесь?
Бакенщиков придержал его за рукав.
— Это я выдумал этот агрегат, — сказал начальник стройки, — и я рисовал… Ты пойми. Логинов, позарез нужен суглинок — живой, талый, а где его взять? Здесь десять месяцев зима, остальное — лето. Не от хорошей жизни все эти недоработки…
— Понимаю, — сказал Михаил. — Машина-то сама по себе должна быть умной, но поглядим в деле, тогда видно будет, — уже на ходу сказал Михаил.
Бакенщиков пошел за ним. Вместе подошли к Ушакову. Тот возился с поддоном для резервного масла.
— Видел, что нахимичил, — взялся Ушаков костерить конструктора.
— Погоди, не пыли, — оборвал Дошлого Логинов. — Давай ближе к делу.
— Ну вот: гайки отвернуть? Ведь не достать будет, когда мы закроем бортовые. И потом, чтобы сменить масло, придется разбрасывать полмашины.
Бакенщиков молча досадует на себя, на спешку.
«Интересно, как Логинов выйдет из положения, а впрочем, это меня не касается», — ловит себя на мысли Бакенщиков.
Логинов не торопится, ключи перебрал и вроде забыл совсем про поддон.
— Дак что, Михаил? — напоминает Ушаков.
— А ты как хотел? — спрашивает Логинов.
— Если бы болты взять удлиненные…
— Удлиненные? Чтобы проволоку собирать по дороге? Посмотри справа, параллельно к баку, есть место?
Ушаков заходит с другой стороны.
— Ну, есть.
— Посади на кронштейны…
Бакенщиков прикинул: правильно ориентирует Логинов. Надо хорошенько присмотреться к этому монтажнику, смекалистый парень.
— Сколько у тебя в звене?
— Народу, что ли? Пять человек.
— Возьмешь в звено?
Логинов испытующе смотрит на Бакенщикова.
— Если не шутите, становитесь к Ушакову, рассчитайте кронштейны, крепеж…
— Не шучу, — сказал начальник стройки, но как-то беспричинно тоскливо ему стало. «Вот еще, — одернул он себя мысленно, — меньше к себе надо прислушиваться».
— Ну раз так, полезай сюда, — позвал Дошлый из-под машины.
Машина Бакенщикову показалась громоздкой, неприступной. С какой стороны подобраться?
— Возьми ключ на двадцать два, вон, в ящике. Будем крутить гайки, — опять подал голос Дошлый.
Евгений Иванович заглянул под машину со стороны переднего колеса. Ушаков стоял на коленях.
— Давай, давай, — поторопил слесарь.
Бакенщиков втолкнул в сапоги штанину комбинезона, взял в фанерном ящике ключ, повздыхал и тяжело опустился на колено, согнулся осторожно, словно поясница хрустальная, но тут же над собой рассмеялся.
— Ты знаешь, у меня же радикулит. Зажмет — не разогнуться, а тут напугал я его.
— Привыкнешь, не так будешь гнуться. — Когда Ушаков перешел на «ты», в его голосе проглянули нотки превосходства.
— Говори, шеф, какой болт поддерживать? — спросил Бакенщиков, привыкая к полумраку. — А между прочим, — напомнил он, — бригадир велел мне кронштейны рассчитать.
— А больше он тебе ничего не велел? — ощерился Пронька. — Не сказал, становись к Ушакову?
— Была такая команда, — отпарировал шутку Бакенщиков. Он шумно отдышался от напряжения, чтобы половчее ухватить головку болта.
— Обижаться потом будем, — по-своему истолковал Пронька пыхтенье Бакенщикова. — Вот соберем машину, и обижайся сколько влезет…
Пронька затянул болты, обстучал их молотком и стал протягивать по второму кругу.
— Хэп, хэп, — азартно подергивал он гайку. — Но вот и все. Как ни болела, а померла. Петра Первого еще не так кузнец школил.
— То был Петр Первый и кузнец.
Евгений Иванович взял у Проньки торцовый ключ и попробовал за Ушаковым подтянуть гайку.
— Но ты даешь, — придержал Пронька руку Бакенщикова. — Так ключ задушишь. Бери вороток за конец, рычаг ведь.
Бакенщиков налег на вороток, еще наддал, и гайка чуть-чуть стронулась.
— Ну вот, видал, — чему-то обрадовался Пронька. — Не научи да пошли по миру мыкаться.
— Давно слесаришь? — перебил Бакенщиков. — Какой разряд, Прокопий, так, кажется?
— Прокопий Антонович, — уточнил Ушаков. — А разряд пятый, материковский.
— Что это значит — материковский?
— А то и, значит — кадровый. Тут пока на мертвой точке стою. Сам двигаюсь, а разряд на якоре.
— На якоре?
— Ты что, с луны упал? — из-под локтя глянул Ушаков. — Порядок такой на стройке. Слесарей ни во что не ставят…
— Что-то я тебя, брат, не пойму, — сказал Бакенщиков.
— Я и сам понять не могу. Давай-ка покурим.
Они вылезли из-под машины, охлопали комбинезоны. Бакенщиков закурил папиросу, Ушаков — сигарету.
— Говорят, сигареты легкие обжигают, — прикуривая, заключил Ушаков.
— Бери папиросу, — предложил Бакенщиков.
— Я не к этому. У папирос, говорят, мундштуки остужают дым.