Человек из-за Полярного круга
Шрифт:
Покатился. Прихожу опять в кадры. Я парень деревенский и хочу, чтобы все было ясно, вот и вернулся, сколько мне будут платить, если я скалу буду «чистить»? Полторы сотни. А если я хорошо буду чистить, как корова шайку лизать? Полторы сотни. Ну, а если, как стекло?.. Не валяйте дурака, заработок зависит от выходов. Тогда я спрашиваю, а сколько зашибает механизатор? Две с половиной. Вот туда меня и определите. Диплом? Диплома нет. Я им объясняю. Дескать, до школы из нашей деревни семь кэмэ. Не всегда доходил. Заигрывался по дороге… Пойдешь, говорят, в бетонщики. Бетон делать. Сколько на бочку? Сколько сделаешь. Годится.
Лопатами кидаем этот бетон вроде перловой каши на молоке — прорабатываем вибраторами, укрываем, температуру мерим, как одушевленному. Внимание такое, как навозу в деревне: не перепрел, не перегорел, не остыл бы.
Проверяю лаборанток-вертихвосток. У них все хиханьки да хаханьки, а бетон на века. Блоки над рекой как пароходы, особенно в тумане, смотришь — плывут, вымпел на блоках трепыхается… Нами заработанный.
Прибегает как-то комсорг участка: «Пойдешь, Колька, на курсы?» — «В зарплате не пострадаю?» — «Нет!» — «Пойду». Пришел, бросил за парту свои костыли. Схемы, синусы, косинусы. Стоп, говорю. Встал, вышел, что людям мозги крутить, никакого понятия, ни одна извилина не шевелится. Укладываю бетон, девок вожу на танцы… Галька у меня была! — Колька закатил даже глаза. — Ну, дак вот. Бригада берет обязательства в числе других пунктов пунктик: всем, как один, учиться — среднее, обязаловка.
А душевной потребности никакой. Но раз Макар, дружок мой, идет, иду и я. Своего-то ума нету. И тогда не было. Поначалу — мочало. Втянулся. На тройке еду. Три года — аттестат. Грудь колесом.
— А грудь, как у воробья колено, — вставляет дядя Коля.
— Спрашиваете, трудно? Попробуйте. И вот, Коля Пензев — человек образованный, знатный бригадир бетонщиков, великий гражданин не менее великой стройки — улавливаете? Комсорг из управления сует мне разнарядку-направление в учебный комбинат. Захожу в корпус, а Макар уже там толчется у разрезанного автогеном экскаватора, рассматривает его «потроха». — «Привет!» — «Салют!»
Глянул на технику — это по мне, по наследству, чувствую, передалось — ворошатся гены; отец-то у меня в колхозе в механической мастерской печи топил. Шевельнулась, хлопцы, во мне страсть механизатора. Перестал бегать на танцы, осваиваю технику… На выпускной вечер к экскаваторщикам машинисты пришли — выбрать себе помощников. Они помощников, а я машиниста присматриваю. К дяде Ивану определился. Работяга, молчун — страшное дело. А мне того и надо. Все-то уж я про него знаю: что он кавалер и трех орденов и двух бетонщиц. Мы-то изучали электрические машины, а дядя Иван привез меня на дизельный экскаватор. Мне бы деру дать, да неловко, совесть не позволяет. Стою, не знаю, как приступить к делу. Сует дядя Ваня мне шприц. Понял. Во всякую дырку лезу, шприцую. Мажу. Чище трубочиста уделался. Утречком раненько, до начала работы, прибегу, солярку закачаю, масло залью, тросы смажу, мотор отдраю — как пасхальное яичко блестит. Дядя Иван похмыкает и за рычаги. А я на стадион, что рядом, футбол пинать. Если что, говорит, посигналю. Прибегу на стадион, мать моя колхозница, все от меня шарахаются. Погляжу тайм, два и снова к машине.
Дядя Иван пальцем поманит, залезу в кабину, засадит за рычаги, а сам в траву упадет, а у меня под кожей мороз шастает. Думаю, оторву кузов машины или приплюсну ковшом какой самосвал. Дрыгаю, дрыгаю ковшом, а очередь машин у экскаватора. Гляжу, дымок из травы, а шоферы кулаками мне грозят. Что делать? Не убежишь. К вечеру хоть на носилках выноси. Встретил Макара. Как, спрашиваю, дружище, черпаем? «Черпаем, — киснет Макар, — еще и за рычаги не садился. Машинист клопа давит, боится доверить». А я уж самостоятельный! Не верит мне.
Тут новая машина подвернулась. «Жаль, — сказал дядя Иван, — расставаться. — Но дал рекомендацию. — Будь здоров, Колька Пензев».
Постараюсь, говорю, заинтересован в здоровье.
Подрулил на «летучке» к новому «агрегату» ЭКГ-4. Машинисты при галстуках, не машина — зверь, землеройный комбайн. А вид у меня — Париж взял: стою, смотрю. Конечно, опоздал на смену. Подозвал старший машинист, спрашивает, часы есть, дай-ка. Снял я свои золотые.
Посмотрел. Поправить, говорит, не мешает, неверно идут и отстают. Положил мои часы на плиту, сам — в кабину, с плиты взял ковшом и мне подает. С меня спесь мигом слезла. Академики! Перед такими можно и повыплясывать…
«В курсе? — говорит машинист. — Садись за рычаги».
Сажусь, двигаю рычагами, а самого подмывает. Вот бы сейчас наша деревня глянула на меня! Давно ли меня милиционер привозил к бате, а батя стал на мне дугу править за то, что тесно мне стало в нашем колхозе.
Ну и вот, парни, построили мы Братскую, а душа раздолья просит, а куда, как не на Север, податься? А где раздольнее, как не здесь. Вот я и в Заполярный. Прошу любить и жаловать. Бейте, если что не так… Если бы нас в деревне не бить да не драть, то и добра не видать… — Колька прислушался.
— Кажется, Дошлый околел, не слышно, не стрекочет. Пошли, принесем…
А тут и сам Пронька на пороге с молотком.
— Прими работу, мужики, — прошелестел обмороженными губами.
— Поглядим, поглядим, что ты там натворил, — стал натягивать полушубок Колька Пензев. — Пустите его, ребята, пусть погреется или после того, как работу приму? Тогда побудь, Дошлый, за дверью. — Колька взял Проньку за плечи, намереваясь развернуть его. — Да уж ладно, проходи…
Дядя Коля налил в пол-литровую банку заварки.
— Держи, Прокопий, с устатку да с морозу-то оно и в самый раз сердце всплескивает, инфаркт твой под зад…
Пронька сбросил рукавицы, обеими руками взял банку и не сразу поставил на стол, согревая об нее руки.
Мишка подвинул ему пачку сахара.
— Мне бы хвостик, — попросил Дошлый.
Кто-то подпихнул банку кильки величиной с колесо.
— Вот это в самый раз. — Пронька сглотнул кильку, прихлебнул, сощурясь, из банки и тогда уж присел к столу. Допил кружку и уже за папиросу взялся. И тут на пороге объявился Колька Пензев.
— Братцы, Дошлому полагается еще кружечку чифирку, поглядели бы, как он «отштопал» путь. Нам бы, мужики, и за неделю не управиться, пыхтеть да пыхтеть… Может, поздравим Дошлого? — Колька Пензев стал пробираться к Проньке.
— Не лезь, говорю, Пень… Оборвешь сердце…
Глава четвертая
Подошла очередь и Михаилу Логинову работать во вторую смену. С утра до обеда он спал, а с обеда сгребал снег, обкладывал барак — за неделю сделал снежную завалинку. Женя смотрела на старательного Михаила и корила мужиков, что плохо помогают ему. А вечером за ужином налила ему полную литровую банку компота.