Человек из-за Полярного круга
Шрифт:
— Шибко не давай им стынуть, — выкрикнул Дошлый, — тасуй, пока тепленькие, руки грей.
Ну и Дошлый, подивился Михаил, все-то он знает.
Три раза не поленился, бегал Михаил к наждаку, заправлял зубило, вывел на лезвии старые зазубрины, и дело пошло.
Он срубал «накипь» после бензореза и готовые пластины, как блины со сковороды, перекидывал на другой лист.
— В стопку, в стопку, Миша, клади: дольше тепло сохранят, — не оборачиваясь, опять крикнул Дошлый.
«Он что, спиной видит?» — подумал Логинов, собрал стопку пластин,
Если бы не подошел дядя Коля со сварочным держателем, и не покурили бы.
— Вон они что тут напластали, — сказал дядя Коля. — Ну как, решили побороть брак, Прокопий?
Ушаков дорезал пластину, потушил бензорез, но у Михаила еще покалывало в ушах от шума.
— Так вот, дядя Коля, Логинов предлагает косынки приварить, не снимая старых, — едва выговорил Дошлый. — Он покажет, а я побегу, у меня палец на левой отсох…
— Ну ладно, у Проньки все куры да утки на уме, — непонятно к чему сказал дядя Коля и включил сварочный аппарат. — Приставляй, как их приваривать? Прихватим, ты беги погрейся, пока я варю.
Михаил принес косынку, приставил ее на оголовок колонны и рукой прикрыл глаза.
— Прихватывай!
— Однако не так, переверни-ка наоборот, — поправил дядя Коля.
— Тьфу ты, — выругался Мишка и перевернул косынку.
— Ладно, химичьте, прибегу — спрошу. — Дошлый еще выбил дробь ногами и пустился к обогревалке.
Только Дошлый в двери — Колька Пензев с вопросом:
— Ну как, вправляет новичок тебе мозги?..
Пронька сразу за кружку, глотнул глоток-другой чаю.
— Вправляет, способный мужик, — отогрев губы, сказал Ушаков. — С тобой не сравнить, Пеньзев.
— Сколько раз тебе говорить: пен, понял? Пен! Еще раз скажешь «пень» — два раза будет за тобой. Смотри тогда. Логинов этот и тебе фору даст…
В дверях появился Логинов. Он проворно захлопнул за собой дверь.
— Тебя кто хватает сзади? — спросил Пронька.
— Мороз за пятки ловит.
— Давай махнем, — предложил Колька Пензев свои валенки. — Я уже сколько ношу и не жалуюсь. — Пензев уже намерился разуться, да спохватился. — Какой у тебя размер?
— Не подойдут, — ответил Логинов, — в пояснице жать будут.
— Ты видал его, — заржал во весь рот Пензев, — в пояснице, говоришь… Ты снимай, Михаил, робу, а то с тепла на мороз заколеешь. Когда меня батя «учил»,— завелся Пензев, — он всегда говаривал: «Ты, Колька, не ползай, мне поясницу жмет сгибаться, чувырло ты эдакое…» Вот отец иной раз врежет — неделю не забываешь. А тебя, Логинов, били маленького?
— Нет, а что?
— Зря. Плохо растешь… Изнашиваешься, никакой сопротивляемости… Ну ладно, вы пока травите тут, а я скоро вернусь, — спохватился Пензев и — за дверь.
— Так ты говоришь — варишь? — выпив банку чайку и докурив сигарету, спросил Дошлый.
— Было дело. Неответственное.
— На прихватке, что ли, стоял? — съязвил Дошлый.
— А
— Давай, отогревай душу, слесарь.
Выпили по кружке.
— Отогрелся, иди к дяде Коле, он покажет, как варить, а сам пусть идет сюда. Я пока чайку поставлю.
Михаил натянул робу, она вроде податливее стала, обмялась, взял с гвоздя варежки, толкнул дверь. На улице стало теплее. Или это Логинову показалось?
По всей площадке вспыхивали светлячки электросварки, гудел металл. Где-то, надрываясь, выла сирена.
Михаил подошел к колонне, дядя Коля, сжавшись в комочек, словно припаялся к оголовку.
Вот ведь как, у человека, наверно, печенка заледенела, а не напомни Дошлый, еще бы и сейчас сидел в будке, не хватился.
Логинов тронул за плечо дядю Колю.
— Ну дак что там у нас? — не отрывая держателя, спросил тот.
— Идите, дядя Коля, чайку пропустите, а я поварю.
— Это можно, — сразу согласился сварщик. — Только сбегай в будку, принеси щиток. Этот совсем стемнел — затянуло стекло.
Логинов принес щиток. Спиридонов передал ему держатель, и Михаил, склонившись, запалил дугу, но никак не мог унять сердце…
— Постой-ка, Михаил, — остановил его дядя Коля. — Ты не торопись, ни к чему торопиться, этим не возьмешь. Не подрезай корень шва. Вначале пройдись электродом, погрей металл… Дай-ка. — Дядя Коля взял держатель. — Посмотри. — Спиридонов длинной дугой погрел шов, а потом «елочкой», словно вышил, быстро сварил косынку с балкой.
— Вот это да! — не удержался Михаил.
— Прогревай, Миша, шовчик. Ну я пойду, что ли? — нетерпеливо топтался дядя Коля…
— Идите, идите, дядя Коля.
Михаил прогрел стык и сразу почувствовал, как под электродом ожил металл и послушно лег в шов. Так Михаил до вечера по очереди с дядей Колей и варил косынки. А Дошлый ушел. Ему предстояла ночная смена.
— Сносно получается, — отметил под вечер работу Михаила дядя Коля.
Они прибрали инструмент на стеллажи и пошли домой.
Михаил еще подумал: надо завтра прихватить с собой на работу инструмент, для того и привез, не в чемодане же ему лежать.
День первый для Михаила — это и смотрины и экзамен. И душа как-то сразу раскрепостилась, своим человеком он себя почувствовал. Особенно после того, как дядя Коля похвалил сваренные Михаилом швы. Значит, что-то могу. Бывает ведь такое, когда сразу находишь общий язык, вступаешь в неощутимый поначалу, но такой прочный душевный контакт. И уже не чувствуешь себя лишним и одиноким. Словом, ты пришелся ко двору.
Михаил издали услышал оживление около барака, женские и мужские голоса, хлопание дверей. Оказалось, разбирали лед из тракторных саней. Дядя Коля прихватил льдину, Михаил выворотил покрупнее, похожую на мрамор глыбу и едва впер на кухню. Женя только всплеснула руками — «больше себя тащит». Михаил аккуратно положил льдину в бочку. Льдина дымила морозом.