Человек, который был дьяконом
Шрифт:
– Политически незрело, согласен.
– Артур, точней, 'отец дьякон', - произнёс не спеша белорус, - чем-то напоминает мне бессмертный образ, созданный Достоевским, а именно образ князя Льва Николаевича. И внешне, и по своей приветливой обходительности, и по жару души, и по стремлению защищать идеальное устройство, которое так скверно рифмуется с реалиями нашего дня, в том числе с церковными реалиями, он похож на 'князя-Христа'. Надеюсь, вспомнив название романа, никто не поймёт меня дурно.
Участники семинара обменялись взглядами, улыбками, даже смешками.
– Похоже, у нас складывается традиция: выбирать одну жертву и всем на неё набрасываться, демонстрируя
– Разве это красиво?
Артур поднял вверх обе ладони:
– Нет, нет, я себя вовсе не считаю жертвой!
– миролюбиво объявил он.
– Это - лестное сравнение. Если бы вы все только знали, насколько оно далеко от истины...
– Я бы не был очень польщён на Вашем месте!
– заметил Сергей.
– Учитывая то, что князь Мышкин - не вполне христианин или даже совсем не христианин...
– Сказать, что он - не христианин, примерно то же, что сказать, будто Христос - не христианин, - улыбнулся Гольденцвейг.
– Кто знает!
– не сдавался писатель.
– Возможно, в этом есть доля правды...
– Возможно, но только мы ушли от темы. Позвольте мне тоже внести свои пять копеек на алтарь общей дискуссии и развить мысль, которую впервые высказал Максим и начал развивать отец дьякон, - продолжил брат Евгений.
– Я имею в виду мысль об отъединённости церкви от государства и государственной элиты, во-первых, от национального начала, во-вторых. Эта мысль вполне канонична, она соответствует духу Евангелия, словам Христа о том, что его царство - не от мира сего, словам апостола Павла о том, что во Христе нет ни эллина, ни иудея. Но она не только канонична, а имеет и практическое измерение. Наша новая элита выстраивает государство умеренно-просоветского и умеренно-проимперского типа. Но ведь элиты не вечны. Всё проходит, как сказал Шломо, возлюбленный богом третий царь Иудейский, и это тоже пройдёт. Если мы, церковники, все силы бросим на защиту именно этой государственности, не рискуем ли мы, когда придут новые правители, оказаться у разбитого корыта? Скажу кощунственную вещь, но мне как еврею, представителю самой гонимой нации отчасти простительно такое кощунство: если мы, церковники, накрепко свяжем православие только с этой страной, этим народом, не рискуем ли мы в итоге, в очень длинном, историческом итоге, оказаться ровно там же? Ведь и страны, и народы тоже не вечны...
– Это напоминает мне рассуждение Далай-ламы о том, что Россия должна поделиться своим жизненным пространством с Китаем, потому что, дескать, нации не вечны, а вечно одно лишь сострадание, - с улыбкой заметил Артур.
– Ребята, вы это серьёзно?
– спросил Олег странным голосом, ноздри его раздувались.
– Вы это - серьёзно - сейчас обсуждаете? Один проповедует идеологию национального предательства, а все остальные ему улыбаются, лепечут что-то про далай-ламу, в ироническом ключе, я так понимаю, и никто не собирается идеологу тотальной сдачи нашей страны заткнуть рот?
– А у нас тут не застенки НКВД, чтобы людям затыкать рты!
– тут же бойко вставила Лиза: она тоже была не на шутку рассержена.
Олег почти побелел от гнева.
– Если это так, если вы все солидарны с нацпредателями...
– медленно выговорил он.
– Знаете, я отказываюсь обсуждать эту тему в таком ключе! Всего хорошего!
Встав с кресла, будто вытолкнутый пружиной, он стремительно вышел из зала.
– Фу, какая глупость: начали ссориться в первый же день, - неодобрительно пробормотал Артур.
– Он пр-росто дур-р-рак, - вдруг объявил Жером, до того промолчавший всю дискуссию.
– Дур-р-рак и шовинист.
Это замечание разрядило обстановку и показалось отчего-то таким смешным, что все без исключения рассмеялись.
После ухода Олега работа потекла быстрее: где-то за полчаса состряпали рекомендацию Архиерейскому совету следующего содержания:
'1) продолжать и активно развивать миссионерство в нехристианских странах; 2) поддерживать контакты с православными русскоязычными диаспорами во всём мире; 3) всеми силами противодействовать узконациональному пониманию православия и попыткам расколов внутри РПЦ МП'.
Записали её в бланк протокола, поставили подписи и разошлись, довольные: ужин был на самом носу.
IX
По дороге от корпуса к их домику произошёл забавный диалог, которому никто в понедельник не придал значения.
Жером догнал Артура с Максимом на улице и, искательно улыбаясь, произнес:
– Извините... Я хотеть спр-росить о политический предпочтений...
– Наших предпочтениях?
– удивился Максим.
– Ньет... Участники семинар-р-р... Можно ли безопасно общаться, говор-р-рить, и с кем говор-р-рить... Что вы думать: ньет ли тут agent-provocateurs...
– Агентов-провокаторов?
– сообразил Артур.
– В смысле, сотрудников спецслужб, что ли? Или осведомителей? Да Бог с Вами, Жером! Общайтесь смело с кем хотите...
– Только не с Олегом, - проворчал Максим.
– Не с этим пидорасом.
– Пр-р-ростите, что такой пидор-р-рас?
– не понял господин Толстои.
– Пидорас, пидор, педрило, чего тут неясного?
– A homosexual, - пояснил Артур, улыбаясь краем губ.
– А!
– лицо Жерома осветилось улыбкой понимания.
– Но... вы уверен? Здесь ньет ошибка?
– Какая там ошибка: у него на роже написано!
– притворно возмутился Максим.
– Береги свою пятую точку, месье, вот так-то!
– Большой спасибо, большой... Благодар-р-рю!
Выждав момент, когда француз скроется из виду, приятели расхохотались. Артур, впрочем, сразу посерьёзнел:
– Зачем ты так? Нехорошо...
– Пусть привыкает к православному юмору, - беспечно отозвался церковный староста.
– Тут Вам не Франция, однако!
X
Олег жил в том же домике, что и Максим с Артуром, только в 'номере' напротив. Рискуя опоздать на ужин, Артур постучал в дверь номера и вошёл после отрывистого 'Не заперто!'. Олег лежал на спине, мрачно глядя в потолок.
– Я должен получить Вашу подпись на протоколе, - сразу пояснил Артур.
– Меня не было на последней части, как я могу подписываться?
– Давайте запишем, что Вы голосовали 'против'! Количество голосовавших я ещё не вписал. Вы же знаете, что каждый участник семинара должен расписаться: от нас этого в самом начале потребовали.
– А Вы бюрократ, похоже!
– Вы зря стараетесь меня обидеть, Олег!
– Даже и не думал. Давайте ваш протокол, - Олег протянул руку за бумагой и прочитал резолюцию, скривившись, как от зубной боли.
– Понаписали-то, понаписали... Формально я не против. Сложно быть против малосодержательных благоглупостей. Чт'o, я против миссионерства? Да с какой стати? Хотя, думаю, буддисты наших попов в гробу видали. У них там своя повестка дня... Или против того, чтобы дать Филарету по башке? Да кто же против? Только руки коротки... Не так это делается, совсем не так... Дайте ручку.