Человек, который хотел понять все
Шрифт:
Скептик на мгновение замолчал, а потом добавил тошнотворным тоном показного беспристрастия:
– Я готов признать, что 23-ий имел все права защищать свою жизнь.
И он картинно указал на Франца широким жестом правой руки.
– Однако дальнейшие действия подследственного не укладываются ни в какие моральные нормы, – в голосе Скептика сквозила безмерная печаль. – Я думаю, что он действовал в приступе помешательства и действительно не помнит своих поступков (а не делает вид, как я предполагал вначале). Им овладел инстинкт убийства, а мозг превратился в придаток к инстинкту… в компьютер,
Укрыв тела 12-го и 16-го с головой простынями, 23-ий вызывает охранника под предлогом приступа «душиловки». Тот приходит, освещает больного светом карманного фонаря и осматривает его, как это положено по Уставу, с дистанции два метра. Он знает нравы буйных карцерных заключенных и все время держит оружие наготове – соответственно, и 23-ий не пытается напасть на него.
Не обнаружив ничего серьезного, охранник уходит.
Подследственный ждет минут сорок и звонит опять – на этот раз охранник начинает колебаться: может, все-таки, вызвать доктора? Пистолет он убирает в кобуру: если 23-ий и пытается сделать что-то предосудительное, то это симуляция, а не нападение на охрану. Кончик носа у 23-го, однако, здорового розового цвета, и охранник уходит обратно на свой пост.
Еще через час подследственный вызывает его в третий раз: «Ну, если у этого симулянта опять розовый нос – морду разобью!» – раздраженно думает охранник и, не доставая пистолета, входит в карцер. Однако на сей раз «симулянт» не лежит в койке, а стоит сбоку от дверного проема с ножом в руке – один взмах, и горло охранника рассечено точным ударом. Шатаясь и прикрывая ужасную рану руками, несчастный выбегает обратно в коридор и пытается закричать, однако из перерезанного дыхательного горла вырывается только хрип. 23-ий настигает его, хватает сзади за волосы и, отогнув голову назад, наносит второй удар. Охранник проходит на заплетающихся ногах еще несколько метров и падает на пол – он мертв.
23-ий быстро достает из его кобуры пистолет и прячет тело в подвернувшийся поблизости стенной шкаф (чтобы убрать из пределов видимости второго охранника) – а потом возвращается бегом в карцер. Отдышавшись и успокоившись (если это слово применимо к параноику), подследственный крадется с пистолетом в руке к главному посту. К счастью для себя он остается незамеченным до самого последнего момента (внимание второго охранника поглощено порнографическим журналом) и получает возможность выстрелить с близкого расстояния. Затем 23-ий разбивает вдребезги телефонный аппарат – из чувства разрушения? или чтобы никто не мог поднять тревогу? Я думаю, что ответить на этот вопрос не сможет сейчас и он сам.
Дальнейшие события некоторое время развиваются по сценарию, описанному подследственным, однако главным действующим лицом является не трусливый и туповатый 24-ый, а он сам. Сначала – визит к господину Наставнику: взлом, убийство. Сейф, конечно же, заперт, но шифр 23-ий обнаруживает на первой странице записной книжки покойного (ох, уж эти наставники… говорено ж сотни раз: держите комбинацию к сейфу в памяти!). 23-ий оставляет записную книжку (со своими отпечатками пальцев) на столе, вооружается автоматом и навещает своих друзей-сокамерников. Выстрелы, фонтаны крови, крики ужаса музыкой льются в безумную душу убийцы. Вскоре, однако, 23-ий обнаруживает, что в камере нет новичка… где может быть этот несчастный? Ну конечно же – в изоляторе.
Последнего свидетеля произошедшего необходимо уничтожить, и 23-ий направляется туда, даже не пополнив запаса патронов. Он полностью уверен в своих силах: у него есть нож, и вообще – чего бояться жалкого толстяка? Вот тут-то и произошла осечка: 24-ый слышит, как кто-то, пробуя разные ключи, возится с замком, и чует неладное. Он встает сбоку от двери, а когда подследственный входит, – новичок отталкивает его в сторону и выбегает в коридор.
Погоня, однако, длилась недолго: где уж грузному 24-му убежать от поджарого подследственного… Увидав, что его догоняют, новичок сворачивает в поисках защиты на территорию Потока, но безо всякой для себя пользы… и через несколько секунд он безжалостно зарезан.
Зачем подследственный пошел после этого на квартиру Наставника и запасся там патронами, я вам сказать не могу – оказывать сопротивление аресту он, вроде бы, не собирался. Да и очередь, которую он выпустил из автомата, была явно нацелена в стену.
Скептик сел, удовлетворенно откинулся на спинку стула и после точно рассчитанной паузы великодушным голосом добавил:
– При определении меры наказания, я буду настойчиво просить трибунал принять во внимание факт несопротивления аресту: он характеризует подследственного с самой положительной стороны!
Стало тихо.
Франц почувствовал, что все взгляды сфокусировались на нем, и непроизвольно откашлялся.
– Ваша версия, господин Следователь, содержит с десяток мелких несоответствий и натяжек, – он старался говорить ровным и нехриплым голосом. – К примеру, почему 24-ый, убегая от меня, пробежал мимо апартаментов Наставника и ринулся на территорию Потока? Ведь защиту разумно искать у представителя власти, а не у других заключенных…
Скептик вскинулся, но Франц продолжал, не давая ему вставить слово:
– Или: зачем я, по-вашему, запихал труп зарезанного охранника в стенной шкаф? Ведь если б я хотел убрать его из коридора, то не проще ли было оттащить тело в карцер и свалить там на пол?
И опять Скептик попытался перебить, но Франц гневно повернулся к нему:
– Дайте мне договорить до конца, господин Следователь!
Отшатнувшись, Скептик умолк.
Франц несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и силами. От того, что он скажет теперь, зависело мнение Добряка – единственного следователя, которого можно было склонить на свою сторону.
– Я мог бы указать еще несколько таких же несоответствий, но от несоответствий вы всегда отговоритесь, – Франц вытер пот со лба. – Однако, помимо мелких натяжек, ваша версия содержит и одно явное противоречие, которое перечеркивает ее правдоподобие целиком.
Все три следователя подались вперед, Франц чувствовал тяжесть их взглядов кожей лба.
– Вы нашли отпечатки моих пальцев по всему этажу: на ноже, на винтовке, на записной книжке Наставника, на дверях карцера и жилой камеры, в апартаментах Наставника, на дверцах сейфа и стенного шкафа с трупом зарезанного охранника…