Человек, который хотел понять все
Шрифт:
Франц оказался в большой, хорошо освещенной комнате с такими же, как в коридоре, кирпичными стенами. Мебели было мало: в центре – широкий двухтумбовый стол с телефонным аппаратом, кресло на колесиках, сбоку от стола – табурет, слева у стены – еще один. У стены справа располагался низкий столик, на котором лежали странные никелированные инструменты на пластиковом подносе. Рядом стояло пыточное кресло, чуть подальше – раковина умывальника. С потолка свешивалась система каких-то блоков, у задней стены высился монументальный дубовый шкаф.
– Садитесь в кресло, – Женщина уселась за стол в центре комнаты. – Виктор, помоги подследственному.
Пока гориллоподобный Виктор, громко сопя, застегивал лямки, Франц разглядывал широкий сплюснутый нос охранника, щетинистые волосы, тусклые глаза, похожие на две стертые серебряные монеты.
– Можешь пока посидеть, Виктор, – сказала Женщина, и Горилла, сгорбив могучие плечи, уселся на табурете возле стены.
– Эта комната, – Женщина показала рукой вокруг себя, – называется «Кабинет хирургического допроса», мы пользуемся ею в тех случаях, когда обычные методы не срабатывают. Согласно 4-му Приложению к Уставу Следователя, на этой стадии с подследственными-мужчинами могут работать лишь следователи-женщины, так что теперь я буду вашим единственным Следователем.
На мгновение воцарилась тишина.
– Обычно работу с новичком мы начинаем с экскурсии по Кабинету, – продолжила Женщина. – Слева от себя вы видите хирургические инструменты: они применяются здесь чаще остального оборудования. Замечу, кстати, что все операции мы производим без наркоза.
Губы Женщины медленно раздвинулись в улыбке – позади белых зубов показался розовый влажный язык.
– Какого рода операции вы практикуете? – голос Франца, вроде бы, звучал небрежно.
– Ну, «операции» – это громко сказано: просто разрезы… иногда фигурные – скажем, на лице, – она погасила свою змеиную улыбку. – Довольно часто приходится что-нибудь ампутировать: глаза, пальцы или, например, яички… Как вы, кстати, относитесь к кастрации?
Смуглые щеки Женщины покрылись легким румянцем, правая рука нервно расстегивала и застегивала у горла верхнюю пуговицу черной униформы.
– К вашим услугам, – сипло ответил Франц, – этот орган мне не понадобился здесь ни разу.
– Хорошо, – медленно проговорила Женщина. – Я буду иметь это в виду.
В течение нескольких секунд в комнате раздавалось только громкое сопение Гориллы.
– Мы, кстати, не чураемся и методов попроще, – продолжала Женщина. – Вон там, например, – она указала рукой на систему блоков у задней стены, – вы видите так-называемую дыбу: подследственному отводят руки за спину, надевают наручники, а потом подцепляют цепь наручников крюком и поднимают в воздух. Эта процедура довольно неприятна даже без использования кнута, а уж…
– Неприятна для кого? – перебил Франц. – Судя по вашему тону, вам она доставит наслаждение.
– Неприятная для подследственных, – несколько секунд Женщина молча смотрела на него со смешанным выражением возбуждения и раздражения. – Почему вы так дерзко ведете себя?
– Стараюсь испортить вам удовольствие, – с усилием улыбнулся Франц.
– Не испортите, – сказала Женщина. – Потому что я сильнее вас, – она встала и подошла вплотную. – Потому что могу сделать с вами все, что захочу.
Неотрывно глядя ему в глаза, она провела кончиками пальцев сверху вниз по его горлу и улыбнулась… лицо Франца покрылось испариной.
– Постарайтесь быть искренним, – тихо сказала Женщина. – Как сейчас.
– Отчего вы не пользуетесь духами или дезодорантом? – отчетливо выговаривая слова (так, чтобы голос не казался сиплым), спросил Франц.
Улыбка исчезла с лица Женщины. Она круто повернулась, замороженно прошагала до своего стола и села. Некоторое время она смотрела вниз; потом овладела собой и подняла глаза: губы сжаты в ниточку, румянец выступил на щеках резко очерченными красными пятнами.
– Ладно, начнем, – сказала она хрипло. – Виктор.
Готовый на все Горилла поднялся на ноги. На лице его не отражалось ничего.
– Пока не в полную силу, – приказала Женщина.
«Хватит».
Мягкий женский голос раздавался издалека, но насколько издалека, Франц не знал, ибо расстояния почему-то потеряли соизмеримость. И тут же душивший его поток холодной воды перестал падать с небес – наконец-то он сможет дышать.
И он стал делать это.
Но сразу же вернулась боль, и зыбкие очертания предметов с новой силой закачались вокруг него. «Он уже очнулся, Виктор, – опять прозвучал сладкий женский голос. – Подними-ка его». Внешняя сила вздернула францево невесомое тело. «Не сюда – в кресло. Пристегни ему руки, а самого прислони к спинке».
Боль все еще заполняла мир, но предметы уже почти не качались. Перед глазами возник расплывчатый силуэт. «Какая она красивая», – потаенно подумал Франц.
Но почему потаенно?… Почему он должен что-то таить?… И какой странный запах: притягивающий и отталкивающий одновременно… он ведь как-то связан с голосом?
Франц попытался сесть прямо.
«Дай-ка ему нашатыря», – отчетливо проговорила женщина, принося и утоляя боль одновременно. «Не надо», – слабо отозвался Франц. А что здесь делает это уродливое чудовище, грубо схватившее его за плечо?
Но заостренный запах нашатырного спирта все-таки вонзился ему в переносицу, и все сразу стало отчетливым и ясным.
Сколько часов прошло с начала допроса, Франц не понимал, хотя почти все время был в сознании. Боль приходила волнами, и каждый раз казалось, что следующий вал захлестнет с головой… но откуда-то открывались новые силы. И тут же поднималась новая волна, немного выше предыдущей…
– Не получится ничего, госпожа Следователь, – Горилла говорил несоответственно высоким, гнусавым голосом, – если вы, по-прежнему, не хотите ему… того… – он выпустил плечо Франца и повернулся к стоявшей тут же Женщине, -…в общем, резать.
– Пока не хочу, – коротко ответила Женщина.
– Как пожелаете, – с ноткой неодобрения отозвался Горилла.
По сравнению с началом допроса, в комнате произошел ряд изменений. Почти все хирургические инструменты были перепачканы в крови и свалены в раковину умывальника, дверцы шкафа – распахнуты настежь. На одной из полок шкафа, выдвинутой наподобие стола, лежали щипцы с тянувшимся от них электрическим шнуром, кожаный потертый кнут, набор окровавленных струбцин и тесемочная сбруя с длинными металлическими шипами. На столе остывал паяльник с наконечником в виде шила – в воздухе отчетливо пахло горелым мясом. Пол был залит водой и кровью.