Человек, который любил собак
Шрифт:
Полицейский в халате санитарки стал бледнее накрахмаленного чепчика. Его пистолет отскочил в сторону, а руки пытались уцепиться за потолок.
Наступила невероятная, оглушительная тишина. Воняло пороховым дымом. Фермер Сейнт заговорил, обращаясь со своего насеста у окошка к кому-то в саду.
Где-то громко открыли и захлопнули дверь, кто-то пробежал по холлу. Дверь нашей комнаты широко распахнулась. Вошла Диана Сейнт с парой автоматических пистолетов. Высокая, красивая женщина, изящная и смуглая, с распущенными черными волосами, две
Я поднялся с пола, подняв вверх обе руки. Она обратилась к Сейнту, не глядя в его сторону:
– О'кей, Джерри. Я их подержу.
Голова, плечи и автомат Сейнта исчезли из оконного проема, остались только синее небо и тонкие, редкие ветви какого-то высокого дерева.
Послышался тяжелый стук – это прыгнули с лестницы на деревянное крыльцо. Теперь нас было в комнате пять статуй, из них две опрокинутые.
Кому-то надо было двинуться с места. Ситуация требовала еще двух трупов. У Сейнта не было другого выхода. Ему нужно было чисто убрать за собой.
Мой трюк не сработал первый раз, когда он не был трюком. Я решил попробовать еще раз, когда он уже им был. Я взглянул поверх плеча женщины, растянул на лице зверскую ухмылку и сказал хрипло:
– Привет, Майк. Как раз вовремя.
Я, конечно, не обманул ее, но зато вывел из себя. Она напряглась и выстрелила в меня из правого пистолета. Для женщины пистолет был великоват – отдача заставила руку дрогнуть. Вместе с ней дрогнула и вторая. Я не заметил, куда попала пуля. Я бросился под пистолеты.
Плечом я ударил ее в бедро. Она качнулась назад и стукнулась головой о косяк двери. Я довольно-таки нелюбезно вышиб пистолеты у нее из рук, захлопнул дверь и дотянулся до ключа. Повернув его, я поскорее отполз от острого высокого каблука, норовившего прикончить то, что оставалось от моего искромсанного носа.
Дункан сказал:
– Класс! – и потянулся к своему валявшемуся на полу пистолету.
– Карауль вот то окошко, если тебе не надоело жить, – заорал я на него.
Я уже обогнул стол и тащил из-под мертвого доктора Сандстрэнда телефон, тащил его как можно дальше в сторону от двери, насколько позволял провод. Я улегся на пол и, лежа на животе, принялся набирать номер.
При виде телефона глаза Дианы ожили. Она хрипло завизжала:
– Они поймали меня, Джерри! Они меня поймали!
Автоматные очереди начали разносить дверь, пока я ревел и рычал в ухо сонному дежурному сержанту.
Куски штукатурки и дерева летали, как кулаки на ирландской свадьбе. Тело доктора Сандстрэнда тряслось от попадавших в него пуль, словно его оживила свинцовая лихорадка. Я отшвырнул телефон, подобрал Дианины пистолеты и подкрался сбоку к двери. Сквозь широкую щель виднелась ткань. Я в нее выстрелил.
Что делал Дункан, я не видел. Через секунду я это узнал. Пуля, которая не могла влететь через дверь, пробила наискосок подбородок Дианы. Она снова упала на пол и больше уже не поднималась.
Другая пуля, которая не могла влететь
Вдруг четыре круглых красных пятна прочертили на белом халате санитарки косую линию на уровне груди. Они успели расползтись даже за то очень короткое время, пока Дункан падал.
Где-то завыла сирена. Это была моя, родная сирена, и она выла все громче и громче.
Автомат умолк, и в дверь стали бить ногами. Она трещала, но пока держалась на замке. Я всадил в нее еще пару пуль, стараясь попадать подальше от замка.
Сирена стала громче. Сейнту пора было уходить. Я услышал его бегом удалявшиеся по холлу шаги. Хлопнула дверь. За домом, на аллее взревел стартер автомобиля. Шум отъезжающей машины затихал по мере того, как приближающийся вой сирены достигал хрипло-визгливого крещендо. Я склонился над женщиной. На лице и волосах ее была кровь, спереди на пиджаке большие мокрые пятна. Я коснулся ее лица. Она, с трудом поднимая тяжелые веки, медленно открыла глаза.
– Джерри... – прошептала она.
– Убит, – невесело соврал я. – Где Изабель Снейр, Диана?
Глаза закрылись. На ресницах заблестели слезы, слезы умирающей.
– Где Изабель Снейр, Диана? – голос мой звучал умоляюще. – Будь добра, скажи мне. Я не легавый, я ее друг. Скажи мне, Диана.
Я вложил в свой голос всю нежность и тоску, какие только у меня еще оставались в запасе.
Глаза ее полуоткрылись. Снова шепот:
– Джерри...
Шепот стих, и глаза закрылись снова. Затем губы еще раз шевельнулись и выдохнули слово, звучавшее как что-то вроде «Монти».
Это было все. Она умерла.
Я медленно встал и стал слушать вой сирен.
9
Дело шло к вечеру. В высоком здании через улицу кое-где уже зажигались огни. Всю вторую половину дня я провел у Фулвайдера в управлении. Двадцать раз я пересказывал свою историю. Все, что я счел уместным рассказать, было от слова до слова чистой правдой.
Взад-вперед носились полицейские, эксперты по баллистике и отпечаткам, регистраторы, репортеры, полдюжины городских должностных лиц и даже один корреспондент Ассошиэйтед Пресс. Корреспонденту не понравилось официальное заявление для печати, и он так и сказал.
Толстый шеф был потен и недоверчив. Его пиджак висел на стуле, рубашка под мышками почернела, а короткие красные волосы закурчавились, как от химической завивки. Он не знал, что я знаю, а чего нет, и из-за этого не решался мной командовать. Все, что он мог, – это по очереди то орать на меня, то, хныча, жаловаться мне, стараясь в промежутках между всем этим меня напоить.
Я потихоньку напивался, и мне это нравилось.
– Ну не может же быть, чтобы никто вообще ничего не сказал! – в сотый раз набрасывался он на меня.