Человек, который перебегал улицу
Шрифт:
В купе тем временем происходило великое переселение. Насмешница с верхней полки — она ехала домой из дома отдыха — все же сочла возможным сказать:
— Я всю ночь о нем мечтала, а эта идет в ресторан и снимает парня, как яблочко!
— Думай-ка лучше о своем льве! — сказала другая. Они были подругами.
На следующей станции обе сошли.
Зутис, который опять стоял в коридоре у окна, собрался с духом и, войдя в купе, спросил:
— Вы далеко едете?
— В Молдавию. А вы?
— Я?
— Вы.
— Я тоже.
Почему бы ему не поехать в Молдавию? Говорят, там дешевые фрукты. Он, правда, собирался махнуть в Сибирь, а там
Сколько времени пройдет, пока засыплются Цауна и Аргалис? Год, два? Зутис был заинтересован в том, чтобы это случилось как можно позже, тогда он оказался бы вне поля зрения следователя и по крайней мере на суде его не сделали бы главным обвиняемым.
— Что вы будете делать в Молдавии?
— Еду по обмену опытом, — сказала она. — Хочу узнать, как они добиваются такого прироста живого веса, откармливая телят в стойлах. А вы?
— Я просто так… Развлечься…
— Нехорошо оставлять жену дома одну…
— Нет, нет, — поспешно сказал Зутис. — Я не женат. Детей у меня тоже нет.
— А если все-таки… Меня зовут Эрна.
— Да нет, я правда не женат! Вилберт!
Глава 9
Председатель колхоза злился. Он видел насквозь этого субъекта, этого долговязого увальня, который пытался тут разыграть театр.
Уж председателю колхоза было ясно, чем закончится брак Эрны Бейнарович: этот тип ее обесчестит и смотается. Но председателю колхоза некуда было деться: он был словно в подарочном магазине, где хороший товар заворачивают вместе с никуда не годным и перевязывают крест-накрест розовой ленточкой. Этот тип был таким, что председатель с удовольствием вышвырнул бы его вон из кабинета, да еще спустил бы с лестницы, но в бухгалтерии сидела Эрна Бейнарович — «чистое золото» — и дожидалась конца разговора. «Чистое золото» была лучшей телятницей в районе. В Молдавии, в минуту помрачения рассудка она обвенчалась с этим прохвостом, который явился сюда, чтобы прибрать к рукам ее имущество. Председатель однако не сомневался, что «чистое золото» еще какое-то время будет крепко держаться за этого жулика, вот почему самое разумное — все-таки принять этого типа в колхоз.
— Ваша трудовая книжка? — строго спросил председатель, чтобы показать этому бандиту, что хотя он и женился на единственной простачке, но больше простаков в этом колхозе не найдет.
— У меня нет трудовой книжки, — скорбно отвечал бандит. Ни одна из записей в ней не сочеталась с его надеждами на будущее, поэтому не было резона книжкой бахвалиться.
— Где вы работали?
— В Молдавии… Грузил стеклянные банки.
— Без трудовой книжки!
— У меня есть справка. — Бандит положил на письменный стол красивый, отпечатанный на машинке бланк и в придачу рассказал о трагедии, в результате которой погибло несколько шестиэтажных домов вместе с его трудовой книжкой.
— Ташкентское землетрясение? — ядовито спросил председатель. — Полгода назад вы еще были прописаны в Риге, — перелистав паспорт, добавил он.
— Но я в Риге не работал. Я ездил в Среднюю Азию с геологическими экспедициями. По договору. Мы искали нефть.
— Почему, женившись, вы взяли фамилию жены?
— Я всегда, знаете, хотел избавиться от своей фамилии. Зутис! Ну разве это фамилия? Бейнарович — звучит совсем по-другому!
— Ну, тогда выбирайте бригаду — полеводческую или строительную?
— Лучше в строительную. — Однажды в исправительно-трудовой
Эрну ждет тяжелый удар — однажды вечером она не найдет дома ни мужа, ни вещей — председатель был готов биться об заклад, что ждать такого долго не придется.
Но прошло полгода, а на Зутиса никто не жаловался. Председатель о нем забыл, и тогда о существовании этого субъекта ему напомнили совсем необычным образом.
— Этот тип даром отапливает свои парники, — информировали председателя. — Он соорудил такой ящик, черный изнутри, чтобы притягивал солнечные лучи и грел воду.
Механик потом рассказывал, как в том ящике циркулирует вода — подогретая скапливается наверху и по трубам течет к парникам, а вместо нее натекает холодная, и этот замкнутый цикл повторяется непрерывно, вода согревает землю в парниках, и потому у Эрны так рано поспела редиска, которую она продает ресторану в райцентре. И еще механик поведал, что в старом погребе, которым больше не пользуются, этот тип выращивает шампиньоны.
— Теперь он достает материалы для теплицы, — закончил механик свой рассказ. — По закону разрешается двадцать пять квадратных метров, но он будет строить ее в три этажа, чтобы получить семьдесят пять. И ведь не придерешься.
— А на работу в стройбригаде у него времени остается?
— Никто не жалуется…
Теплица существовала лишь в проекте, потому что Эрна была против и нетрудно было заметить, что она одержит верх. Если Зутис еще не сдался, то лишь потому, что ему просто больно бросить на полпути возможность обойти закон, и отказаться от идеи; которую он высиживал по вечерам. Ведь для него законы существовали лишь для того, чтобы хоть краешком обойти их.
Иногда он представлял себе судебный процесс, которого ждал, и изумленные лица заседателей — главный виновник, который нагреб тысячи, оказывается, намного честнее других, потому что добровольно отказался продолжать преступную деятельность. Только деньги… Да, деньги… И тогда он решил разыграть свой последний козырь. Конечно, столько денег, сколько он заработал на костюмах, у него уже не было. Но наличными оставалось еще тысяч двадцать. Он вытащит их из тайника и передаст в фонд государства. На суде это послужит для него самым большим оправданием, он предстанет просто святым. Если он заявит, что это деньги, которые он заработал, то ему поверят. А потом, сдав деньги, он напишет в Министерство легкой промышленности анонимное письмо, в котором потребует приравнять нормы расхода ткани в «Моде» к нормам на других предприятиях. Это будет второй его козырь. На суде он сможет тогда сказать, что считает все уже вполне улаженным, а если нормы действительно приравняют, то предприятие Аргалиса и Цауны остановится само собой и никакого суда вообще не потребуется. Конечно, лучше бы сначала послать письмо, потому что, если нормы уравняют и суда не будет, то нет и никакого смысла отдавать государству деньги, но в этом был известный риск, а рисковать Зутису совсем не хотелось.
Однажды, разыскивая в буфете запонки, Зутис нашел сильно выцветшую, засиженную мухами фотокарточку мужчины. На ее обратной стороне сохранились остатки желтого клея и строчки, написанные каллиграфическим почерком «На вечную память Эрне. Арвид Ф.» С фотографии смотрел ужасно серьезный мужчина с плотно сжатыми губами. На голове у него была фуражка, и фотография показалась Зутису знакомой.
— Был у меня такой кавалер по письмам, — мимоходом заметила Эрна. — Он страсть как красиво писал письма.