Человек, который перебегал улицу
Шрифт:
— Пожар?
Я делаю вид, что не заметил иронии, и рассказываю не столько про Аллу Авдеенко, сколько про камни в кожаном мешочке. Для наглядности я подаю мешочек полковнику. Он взвешивает его на руке, кладет в шкаф шляпу и снимает пальто.
— Присаживайтесь, Добен…
На полпути к письменному столу он вспоминает, что оставил портсигар в кармане пальто. Достав его, Шеф устраивается в своем кресле.
Камни высыпаются из мешочка, постукивая по полированной поверхности стола.
— Сколько
— Четырнадцать.
— Документация об изъятии составлена?
— Конечно.
Лохматые усы вытягиваются вперед. Шеф словно приготовился свистнуть. Такую гримасу на его лице я вижу впервые.
— Вы не возражаете, если я закурю? — Рука уже тянется за портсигаром и вынимает черную, туго скрученную сигару.
Что бы он сделал, если бы я сказал, что у меня есть возражения? Черт тянет меня за язык, но я героически преодолеваю искушение.
Над головой Шефа как нимб нависает кольцо дыма.
— Я в таких камнях ничего не понимаю, — Шеф по одному бросает их обратно в мешочек.
— Это очень дорогие камешки.
— Сколько же они стоят?
— Даже ювелир не мог назвать их стоимость.
— Зачем нам эксперт, который не ориентируется в своем деле? В работе, за которую он получает зарплату.
— По-моему, ювелира на сей раз винить не в чем. Ювелир этот, кажется, знающий специалист и может определить и оценить ювелирные изделия, но в данном случае до бриллиантов еще далеко.
— Вы только что сказали — рубины.
— Я знаю, что шлифованный алмаз называют бриллиантом, но я не знаю, как называется шлифованный рубин. Может, тоже бриллиант?
— Если я этого не знаю, это еще не трагедия. Если вы не знаете — тоже не трагедия. Но, если не знает эксперт, то… Хотя бы приблизительно он должен знать.
— Этот мешочек за границей стоил бы приблизительно много десятков тысяч. В зависимости от рыночной конъюнктуры, уровня инфляции и так далее.
— Каких тысяч? Долларов? Франков? Марок? Пиастров? Говорите конкретно.
— Долларов. Я понял, что он говорит о долларах.
— Послушайте, Добен! Надо узнать, сколько эти камешки могут стоить у нас!
— Этого мне не скажет никто. Нешлифованными эти камни использовать нельзя, и отшлифовать их нельзя. В Советском Союзе никакое частное лицо не сможет. Только за границей. Наверное, за границей цена этих камней возрастает в десятки раз.
— Почему эти камни прибыли именно в Ригу? Не потому ли, что Рига — портовый город, и тут ежедневно стоят дюжины иностранных судов?
— Иностранцы теперь бывают повсюду.
— У иностранцев только карманы, а в кораблях — трюмы. Туристы через каждые две недели не возвращаются, а корабли — возвращаются. Например, финские и исландские — приходят за углем.
Я жду, когда он встанет и начнет ходить по кабинету: мне кажется,
— Аллу Авдеенко тоже мне искать или этим займется кто-то другой?
— Узнайте, может она попала в больницу, может ее задержали работники другого отделения внутренних дел.
Алла Авдеенко на время заслонила Тамару Лакомову и ту женщину, которая погибла возле сто тридцать девятого дома.
Из своего кабинета пытаюсь дозвониться до Усть-Алимска. Ждите, говорят мне из недосягаемой дали. Голос кажется тоненьким-тоненьким.
Я размышляю, что значит горно-обогатительный комбинат, чем там занимаются. Наверное, отсеивают малоценную горную породу. Я знаю, что золото находят рядом с серебром и слюдой, что минералы в чистом виде почти не встречаются. Наконец, решаю, что не моя задача выяснять, как Авдеенко заполучила камешки, пусть это выясняет тамошняя милиция, достаточно, если я узнаю, куда девалась она сама и куда она эти камушки хотела сплавить.
В далеком Усть-Алимске неистовствует снежная буря и радиосвязь прервана. Мне советуют послать телеграмму, говорят, что отправят ее сразу же, как только буря утихнет. Я отказываюсь. Ночью я буду дома, может, хоть ночью получу разговор, если нет — телеграмму могу послать и завтра.
— Извините, звонит администратор из гостиницы «Феникс». Вы просили позвонить, если мы что-нибудь вспомним о той женщине.
— Может, мне зайти к вам попозже?
— Да нет, это такая мелочь. Уборщица видела, что она уезжала на такси.
— Я все же к вам зайду. Примерно через полчаса.
Усть-Алимск все молчит.
— Она закончила разговор по телефону, что-то записала на бумажке, побежала наверх и сразу вернулась… — рассказала уборщица «Феникса».
— В котором часу примерно это было?
— Около полдевятого, я закончила утреннюю уборку.
— Когда она сошла вниз, на ней уже было пальто, а на голове платок или шляпа?
— Этого я не помню. Я только помню, что это была она.
— Подумайте…
— Я в самом деле не помню.
— И что произошло потом?
— Потом она вышла на улицу, а я понесла в кладовку пылесос. Поставила, закрыла кладовку и пошла назад и тут увидела через стекла входной двери, как она садится в такси.
— В такси или просто в частную машину?
— В такси. Я точно видела.
Приехав домой, опять заказываю Усть-Алимск, и опять мне говорят, чтобы ждал или послал телеграмму.
Отыскиваю что-то из съестного, разогреваю и со скуки начинаю искать на книжной полке Гитину книгу о лекарственных растениях. Не могу найти. Рассердившись, складываю на пол все первые ряды книг и все-таки не нахожу. Пылинки, радостно планируя, садятся на мебель.