Человек, который улыбался

Манкелль Хеннинг

– Ничего странного, – сказала Анн Бритт. – Американские автомобильные фирмы, к примеру, выпускают кресла-каталки. – Чем больше машин, тем больше аварий, и потребность в креслах-каталках постоянно растет. Кому ж их выпускать, как не им?

Валландер потер руки и встал.

– Надо жать, что есть сил, – сказал он. – Анн Бритт, попроси экономистов сделать более или менее толковую и простую схему деятельности Альфреда Хардерберга. Простую, но не упрощенную. Там должно быть все – и скоростные итальянские катера, и скаковые лошади в Фарнхольме, все,

о чем мы уже знаем и пока не знаем. А Нюберг займется контейнером. Откуда он взялся и как попал в машину Густава Торстенссона.

– Тогда наш первоначальный план не сработает, – возразила Анн Бритт. – Альфред Хардерберг наверняка заметит наш пристальный интерес к его предприятиям.

– Ничего подобного, – сказал Валландер. – Будем все время придерживаться одной и той же линии – рутинные вопросы, сведения для протокола. Ничего драматичного. К тому же надо поговорить с Бьорком и Окесоном – пора созвать пресс-конференцию. Знаменательный момент – я, по-моему, впервые в жизни выступаю с подобной инициативой. Но давайте немножко поможем осени – напустим туману.

– Я слышал, что Пер Окесон на больничном и лежит дома. Простужен, – сказала Анн Бритт.

– Я ему позвоню, – сказал Валландер. – Он должен прийти, простужен он или нет. Передайте Мартинссону и Сведбергу – оперативка в два.

Он решил пока не рассказывать о ночных событиях.

– Начинаем, – сказал он.

Нюберг вышел. Анн Бритт тоже поднялась, но Валландер попросил ее задержаться. Он рассказал ей, что ему с помощью Стена Видена удалось внедрить наблюдателя в Фарнхольм.

– Твоя идея очень хороша, – сказал он. – Посмотрим, что это даст. Хотя я ничего особенного не жду.

– Лишь бы с ней ничего не случилось.

– Она будет ухаживать за лошадьми и держать ушки на макушке, – сказал Валландер. – Вот и все. Не надо поддаваться паранойе. Альфред Хардерберг не может подозревать всех и каждого в своем окружении в том, что они переодетые полицейские.

– Хорошо бы ты был прав, – сказала она.

– Как там с журналами полетов?

– Работаю. Но вчера «Аванка» сожрала все время.

– Ты отлично поработала.

Он заметил, что Анн Бритт приятны его слова. «Что ж мы всегда так скупы на похвалу, – подумал Валландер. – Зато когда критикуем или сплетничаем, патронов не жалеем».

– Это все, – сказал он.

Она вышла. Валландер подошел к окну. «Что предпринял бы Рюдберг на моем месте?» – по привычке подумал он. И вдруг понял, что у него сейчас нет времени советоваться с ушедшим другом. Он должен верить в себя, в то, что он ведет расследование единственно верным путем.

До ланча он развил бурную деятельность. Убедил Бьорка, как важно провести пресс-конференцию – самое позднее завтра. Обещал, что сам ее проведет, предварительно договорившись с Пером Окесоном, как осветить следствие.

– На тебя не похоже, – сказал Бьорк, – что это тебя вдруг потянуло на гласность?

– Я расту, – сказал Валландер, – становлюсь все лучше и лучше. Говорят, что это никогда не поздно.

Поговорив с Бьорком, он позвонил домой Перу Окесону. Ответила жена и сказала, что не хочет беспокоить Пера – он болен и лежит в постели.

– Температура высокая? – спросил Валландер.

– Если человек болен – он болен, – ответила она уклончиво.

– К сожалению, придется дать ему трубку. Это очень важно.

Через минуту он услышал слабый голос Пера.

– Я болен, – сказал он. – Кишечный грипп. Всю ночь бегал в сортир.

– Я бы не стал беспокоить по пустякам. Но завтра после обеда мы без тебя не обойдемся. Я пришлю машину, тебя привезут и отвезут.

– Я приду, – сказал Окесон. – Не надо машины, я возьму такси.

– И даже не спрашиваешь, почему это так важно?

– Ты нашел убийц?

– Нет.

– Я должен дать добро на задержание Хардерберга?

– Тоже нет.

– Тогда подожду до завтра.

После разговора с Окесоном Валландер позвонил в Фарнхольмский замок. Ответил незнакомый женский голос. Валландер представился и попросил позвать Курта Стрёма.

– У него сегодня выходной, – сказала женщина, – но вы можете попробовать разыскать его дома.

– Догадываюсь, что номер его телефона вы мне не дадите, – сказал Валландер.

– Почему вы так считаете?

– Потому что это наверняка не предусмотрено вашими детальными предписаниями по части безопасности.

– Вовсе нет, – сказала она и продиктовала ему номер.

– Пожалуйста, поблагодарите от моего имени господина Хардерберга за беседу.

– Он в Нью-Йорке.

– Значит, передадите, когда приедет. Он надолго уехал?

– По нашим расчетам, он вернется послезавтра.

Повесив трубку, он задумался. Что-то изменилось. Может быть, Альфред Хардерберг приказал, чтобы все его подручные забыли про высокомерие и безоговорочно выполняли все требования истадской полиции?

Валландер набрал номер Курта Стрёма. Длинные гудки продолжались целую вечность, но ответа он так и не дождался. Он позвонил Эббе и попросил узнать адрес Курта Стрёма. Ожидая ее звонка, он принес кофе, отхлебнул и тут же вспомнил, что нарушил данное самому себе слово – так и не позвонил Линде. «Вечером обязательно позвоню», – решил он.

В двадцать минут десятого утра он уже ехал в Эстерлен. Эббе очень быстро удалось выяснить, что Курт Стрём живет в небольшом доме поблизости от Глиммингехюса. Эбба прекрасно знала эти места, поэтому он попросил ее нарисовать, как туда добираться. Телефон Стрёма не отвечал, но у Валландера все равно было чувство, что он дома. Может быть, вышел в сад. Проезжая Сандскутен, он вспомнил, что ему рассказывал Сведберг об обстоятельствах увольнения Стрёма из полиции, и попытался представить себе реакцию Стрёма на его визит. Несколько раз ему приходилось видеть полицейских, привлекавшихся к ответственности, и он не имел никакого желания эти случаи вспоминать. Но Валландер прекрасно понимал, что разговора на эту тему избежать не удастся.