Человек, который улыбался

Манкелль Хеннинг

Наконец он нашел фонарик и дрожащей рукой нажал на кнопку. Луч света ударил прямо в мертвое лицо Курта Стрёма. Лицо было совершенно белое, губы плотно сжаты. На щеке запекшаяся кровь. Он был убит выстрелом в лоб. Валландер сразу вспомнил Стена Торстенссона – тоже выстрел в лоб. Он повернулся и побежал, но тут же остановился и прислонился к дереву. Его вырвало. Он побежал дальше и остановился только у безводного пруда. Сел на край насыпи. Где-то на вершине раздался шум крыльев – вспорхнула большая ночная птица. Он спрыгнул на дно пруда и забился в угол. Ощущение было такое, что он находится в только что вырытой могиле. Ему почудились чьи-то шаги. Он вытащил пистолет. Но никого не было, во всяком случае, никто не

поинтересовался, что там происходит на дне пруда, из которого давно выкачали воду. Валландер сделал несколько глубоких вдохов и заставил себя обдумать ситуацию. Он был близок к панике, чувствовал, что вот-вот потеряет самообладание. До сеанса связи с Анн Бритт оставалось еще четырнадцать минут. Ему не надо дожидаться назначенного срока, надо сейчас же выйти с ней на связь и попросить сообщить Бьорку. Курт Стрём был мертв, его убили выстрелом в голову, и ничто не может возвратить его к жизни. Весь наличный состав должен мчаться сюда. Он встретит их у ворот… а вот что будет дальше, он никак не мог сообразить.

Но он не включил передатчик, он зачем-то выждал эти четырнадцать минут. После этого нажал кнопку вызова. Она ответила немедленно.

– Что там происходит? – спросила она.

– Пока ничего. До следующей связи.

– Ты нашел Стрёма?

Он промолчал. Она, очевидно, собиралась повторить вопрос, но он выключил рацию и снова остался один во тьме. Он решил… впрочем, он и сам не знал толком, что он решил. Он дал самому себе еще час – неизвестно на что. Вылез из ямы и пошел к замку, прямо на свет прожекторов. Кустарник вскоре кончился. Отсюда до замка простирался аккуратно постриженный большой газон.

«Неприступная крепость», – подумал он. Но он обязан проникнуть за эти стены. Никто не стал бы обвинять его в гибели Курта Стрёма. Так же как и в гибели Стена Торстенссона. Но чувство вины было невыносимо, он боялся, что опять сорвется – сейчас, в двух шагах от раскрытия убийств. Должны быть какие-то пределы даже для этих людей, рассуждал он. Не могут же они так просто взять и прикончить его, следователя, полицейского, выполняющего свой долг. Или у них нет пределов? Он пытался найти единственно правильный ответ на этот вопрос, но так и не нашел. Вместо этого он начал перебежками обходить замок – решил добраться до той части строения, которой он никогда не видел. Это заняло у него не меньше десяти минут, причем двигался он быстро, отчасти от страха, отчасти потому, что замерз до дрожи. С задней стороны замка он обнаружил террасу в форме полумесяца. Левая ее часть не была освещена, должно быть, перегорела лампа в одном из прожекторов. С террасы на газон шла каменная лестница. Он постарался побыстрее добежать до темного участка. Потом, глубоко вдохнув, начал медленно подниматься по лестнице. В одной руке у него была рация, в другой карманный фонарик. Пистолет он сунул в карман.

Вдруг он резко остановился и прислушался. Или показалось? Потом сообразил – он ничего не слышал, сработала интуиция, один из ее встроенных сигнальных механизмов, предупреждающих об опасности. О какой опасности? Он стоял и вслушивался в темноту. Все было тихо. Ничего, кроме легкого шума ветра в ветвях. «Что-то со светом, – вдруг понял он. – Я ищу темноту, и она тут как тут, словно ждет моего появления». Но было уже поздно. Он повернулся, чтобы бежать, но его ослепил яркий свет фонаря, направленный ему прямо в лицо. Он поднял руку с рацией, чтобы защититься от света, и в этот момент кто-то крепко обхватил его сзади. Валландер попытался вырваться, но снова опоздал. В голове что-то взорвалось, и он потерял сознание.

На секунду, не больше. Потому что он все время осознавал, что с ним происходит. Чьи-то руки подняли его и понесли, он слышал голоса, чей-то смех. Сначала его несли по лестнице, потом она кончилась, открылась какая-то дверь, его, по-видимому, внесли

в дом и положили на что-то мягкое. Сквозь веки не проникал свет, и он не мог определить: в самом ли деле темно, или у него темно в глазах после удара. Когда он открыл глаза, выяснилось, что он полулежит на диване в очень большой комнате, даже зале. Пол каменный, скорее всего мраморный. На длинном столе – компьютеры со светящимися экранами. Он слышал шорох вентиляторов, где-то, невидимый ему, пощелкивал телекс. Он старался не шевелить головой из-за невыносимой боли в левом виске. Вдруг за его спиной кто-то заговорил. Он хорошо знал этот голос.

– Апофеоз идиотизма, – сказал Альфред Хардерберг. – Человек совершает поступки, которые ни к чему хорошему привести не могут.

Валландер медленно повернулся и увидел Хардерберга. Тот улыбался. Как всегда, безупречно сшитый костюм, сверкающие черные туфли.

– Три минуты первого, – сказал Хардерберг. – Несколько минут назад кто-то пытался с вами связаться по рации. Кто, не знаю, да мне и не интересно. Могу только догадаться, что кто-то вас ждет. Поэтому предлагаю вам выполнить свой долг. Естественно, вы не будете подавать сигнал бедствия. Давайте перестанем заниматься глупостями.

Валландер нажал кнопку вызова. Анн Бритт ответила незамедлительно.

– Все в порядке, – сказал он. – Очередная связь через час.

– Ты нашел Стрёма? – спросила она.

Он не знал, что сказать. Повернувшись к Хардербергу, он с удивлением увидел, что тот ободряюще кивает.

– Да. Я его нашел. Следующий сеанс ровно в час.

Он положил рацию на диван.

– Женщина, – сказал Хардерберг. – Могу предположить, что она где-то поблизости. Мы, разумеется, могли бы ее найти, но не станем.

Валландер, сжав зубы, приподнялся на диване.

– Я пришел, чтобы сообщить вам, что вы подозреваетесь в совершении ряда тяжких преступлений, – сказал он.

Хардерберг задумчиво смотрел на него.

– Я пока откажусь от своего права на адвоката, – сказал он. – Продолжайте, комиссар Валландер.

– Вы подозреваетесь в соучастии в убийстве Густава Торстенссона и его сына Стена Торстенссона. Кроме того, вы подозреваетесь в соучастии в убийстве шефа вашей охраны Курта Стрёма. Далее следует попытка убийства секретаря адвокатской конторы фру Дюнер, а также покушение на мою жизнь и жизнь следователя полиции Анн Бритт Хёглунд. Есть и еще пункты обвинения, в частности загадочная смерть ревизора Ларса Бормана. Но этим будет заниматься прокурор.

Хардерберг не торопясь устроился в кресле:

– То есть, комиссар Валландер хочет сказать, что я арестован?

Валландер почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и снова опустился на диван:

– У меня нет формального постановления о вашем аресте. Но это ничего не меняет.

Хардерберг наклонился в кресле, легонько постукал себя кулаком по подбородку и снова выпрямился.

– Я облегчу вашу задачу, – сказал он. – Я признаюсь.

Валландер смотрел на него непонимающе.

– Вы совершенно правы, – сказал Хардерберг. – Я признаю себя виновным по всем пунктам.

– И в убийстве Ларса Бормана вы тоже признаетесь?

– Естественно.

Валландер почувствовал, что ему страшно. На этот раз чувство было еще более осязаемым, чем раньше, словно ледяные пальцы сдавили ему горло. Все шло не так, как он рассчитывал. Надо попытаться как можно скорее убраться из замка, пока не поздно.

Альфред Хардерберг внимательно смотрел на него, словно пытался проникнуть в ход его мыслей. Чтобы выиграть время и попытаться придумать, как незаметно дать понять Анн Бритт, что он попал в переделку, он говорил так, словно они сидели в комнате для допросов. Он так и не мог понять, куда клонит Хардерберг. Знал ли он с самого начала, что Валландер проник на территорию замка? Что сказал Курт, прежде чем его убили?