Человек, который упал на Землю
Шрифт:
5
В Государственном университете города Пендли, что в штате Айова, Натан Брайс заглянул в кабинет к начальнику отдела. Начальника звали профессор Канутти, и его должность называлась «консультант-координатор департамента», что было весьма в духе титулов большинства мелких начальников после великого переименования, которое превратило каждого продавца в торгового представителя, а каждого вахтёра - в смотрителя. До университетов это поветрие добралось не сразу, но оно проникло и сюда, и теперь вместо секретарей здесь были сплошные регистраторы и ассистенты администраторов, а вместо начальников - одни координаторы.
Профессор
– Рад тебя видеть, Нэйт.
Брайс едва заметно отмахнулся от «Нэйта» и, взглянув на часы, как будто в спешке, сказал:
– Меня тут кое-что заинтересовало, профессор Канутти.
– На самом деле он никуда не спешил - разве что поскорее закончить этот разговор. Теперь, когда экзамены прошли, ему нечего было делать целую неделю.
Канутти ободряюще улыбнулся, и Брайс немедленно проклял себя за то, что решил начать с этого осла, любителя поиграть в гольф. Но, может быть, Канутти скажет ему что-нибудь полезное, - в конце концов, как химик он далеко не дурак.
Брайс достал из кармана коробочку и положил её на стол перед Канутти.
– Вы уже видели такую фотоплёнку?
– спросил он.
Канутти взял коробочку мягкими, не знающими мозолей пальцами и озадаченно посмотрел на неё.
– «Краски мира»? Да, я ей пользовался, Нэйт.
– Он положил её обратно, будто завершая разговор.
– Это отличнейшая плёнка. Самопроявляющаяся.
– Вы знаете, как она работает?
Канутти картинно затянулся своей незажжённой трубкой.
– Нет, Нэйт. Не могу сказать, что знаю. Полагаю, как и любая другая плёнка. Всего лишь чуточку более… сложно.
– Он улыбнулся собственной шутке.
– Не совсем.
– Брайс потянулся, чтобы взять коробочку, и взвесил её на руке, глядя в ласковое лицо Канутти.
– Я провёл с ней несколько тестов, и результаты меня потрясли. Вы же знаете, что лучшие цветные фотоплёнки содержат три слоя эмульсии - по одному для каждого из основных цветов. Так вот, в этой плёнке вовсе нет никакой эмульсии.
Канутти лишь приподнял брови. «Что же ты не удивляешься, придурок?» - подумал Брайс. Вытащив трубку изо рта, Канутти произнёс:
– Верится с трудом. В чём же тогда светочувствительность?
– По-видимому, в самой основе. И, кажется, это сделано при помощи солей бария - одному богу известно, как. Кристаллические соли бария в произвольной дисперсии. И, - он сделал глубокий вдох, - газообразный проявитель. В маленьком резервуаре под крышкой контейнера. Я пытался определить, что в нём, и могу с уверенностью сказать, что там нитрат калия, какой-то пероксид и что-то, что, прости господи, ведёт себя как кобальт. И всё это слегка радиоактивно, и это, вероятно, что-то объясняет… Но что именно - я не уверен.
Выслушав эту маленькую лекцию, Канутти из вежливости помолчал. Затем сказал:
– Звучит дико, Нэйт. Где её производят?
– Завод в Кентукки. Но компания зарегистрирована в Нью-Йорке, насколько мне удалось выяснить. Их акций нет в биржевых списках.
Канутти слушал, сделав серьёзное выражение лица, - наверное, подумал Брайс, одно из припасённых для торжественных случаев вроде вступления в новый загородный клуб.
– Понимаю. Что ж, это ловко придумано, правда?
«Ловко придумано? Чёрт подери, что он хочет этим сказать? Конечно, это ловко. Да это просто невозможно!»
– Да… Ловко. Поэтому я и пришёл к вам с просьбой.
– Брайс немного поколебался: ему не хотелось просить об одолжении этого напыщенного мелкого материалиста.
– Я хотел бы довести дело до конца - выяснить, как, чёрт возьми, оно работает. Я хотел спросить, нельзя ли мне воспользоваться одной из больших исследовательских лабораторий внизу, в подвале - хотя бы между семестрами. Мне мог бы ассистировать кто-нибудь из студентов.
Посреди этой речи Канутти резко откинулся в своём кресле с искусственной обивкой, как будто Брайс осязаемо толкнул его в мягкую пену подушек.
– Все лаборатории заняты, Нэйт, - сказал он.
– Ты же знаешь, у нас сейчас больше промышленных и военных проектов, чем мы можем потянуть. Почему бы тебе не написать в компанию, которая выпускает эту плёнку, и не спросить у них?
Брайс ответил, стараясь не повышать голос:
– Я уже писал им. Они не отвечают на письма. Никто ничего о них не знает. О них ничего не пишут в журналах - даже в «Американской фотохимии».
– Он немного помолчал.
– Послушайте, профессор Канутти, всё, что мне нужно - это лаборатория… Я могу обойтись и без ассистента.
– Уолт. Уолт Канутти. Но все лаборатории заняты, Нэйт. Координатор Джонсон надерёт мне уши, если я…
– Послушай… Уолт… Это же фундаментальное исследование! Джонсон всегда толкает речи о фундаментальных исследованиях, не так ли? Хребет науки… А мы здесь, кажется, только и знаем, что придумывать более дешёвые инсектициды да совершенствовать газовые бомбы.
Канутти приподнял брови. Его пухлое тело по-прежнему покоилось среди подушек.
– Мы не обсуждаем наши военные проекты в подобном тоне, Нэйт. Наши прикладные тактические исследования - это…
– Хорошо, хорошо.
– Брайс с трудом понизил голос, стараясь, чтобы он звучал нормально.
– Убивать людей - это фундаментально, разумеется. Фактически часть жизни нации. Но эта плёнка…
Насмешка в голосе Брайса заставила Канутти вспыхнуть.
– Послушай, Нэйт, - сказал он, - то, что ты хочешь сделать, - это вмешательство в промышленный процесс. И, более того, в процесс, который и так прекрасно работает. Чего ты так завёлся? Да, плёнка немного необычна. Ну и замечательно.
– Боже мой, - не выдержал Брайс, - эта плёнка более чем необычна. Ты ведь и сам это понимаешь. Ты профессионал. Как химик ты сильнее меня. Разве ты не видишь, какая технология в ней заключена? Боже правый, соли бария и газообразный проявитель!
– он внезапно вспомнил о катушке плёнки в своей руке и уставился на неё так, будто это была змея или древняя реликвия.
– Это как если бы мы были… как если бы мы были пещерными людьми, вычёсывали блох из подмышек, и один из нас нашёл бы… ленту игрушечных пистонов… - он замолчал на миг, как громом поражённый, подумав: «Господи ты боже мой, пистоны!» - …и бросил её в огонь. Подумай о традиции, о технической традиции, следуя которой мы изготавливаем полоску бумаги и наносим на неё маленькие точки пороха через равные промежутки, чтобы услышать негромкое «хлоп, хлоп, хлоп!» Или представь, что ты дал жителю Древнего Рима наручные часы, а он знал только о солнечных… - Брайс не закончил сравнение, задумавшись о пистонах, которые взрываются так громко, совсем не оставляя запаха пороха.